Меридон. Филиппа Грегори

она ему сказала: «Теперь я тебя поймала», – произнес он. – Заимела брюхо, чтобы его заманить в западню.

      – И что твой па сделал? – спросила я.

      – Бросил ее, – коротко сказал Джек. – Это все было в Эксетере, жили мы под Плимутом. Я так и не узнал, добралась ли она домой. И малыши. И что случилось с тем, что было у нее в брюхе. Он взял деньги, которые скопил, и купил Снега, и мы тронулись в путь на следующий день. Он не пустил ее в фургон, хотя она плакала и умоляла, и мои братья и сестра тоже плакали. Он просто уехал прочь, а когда она попыталась забраться на ступеньку, столкнул ее. Она бежала за нами по дороге, плакала и просила ее впустить, но он просто ехал дальше. Она всего милю за нами бежала, с ней были малыши, а они быстро идти не могли. Плакала она как младенец. Мы слышали, как ее крики становятся все тише и тише, когда она отставала дальше и дальше.

      – Ты ее больше никогда не видел? – спросила я в ужасе.

      Эта продуманная жестокость была хуже любого пьяного буйства па. Он бы никогда не бросил Займу, что бы та ни сделала. Он бы никогда не столкнул Дэнди и меня со ступеньки фургона.

      – Никогда, – безразлично произнес Джек. – Но ты не забывай, что раз отец мог так обойтись с женщиной, которая пятнадцать лет была ему женой и родила ему четверых детей, а пятого носила, с вами двумя он это проделает запросто.

      Я молча кивнула. Но Дэнди разозлилась.

      – Но это же ужас! – воскликнула она. – Твоей мамой наверняка занялся приход, и детей у нее отобрали. Она же была без гроша! А она ничего дурного не сделала!

      Джек заскочил в фургон и принялся раскладывать одеяла и постели в дорогу.

      – Он решил, что сделала, – сказал он изнутри, из темноты. – И мне этого довольно. И она его обманула, когда вот так завела брюхо. Женщины всегда врут. Никогда не ведут себя с мужчиной честно. Она получила, что заслуживала.

      Дэнди еще много что могла сказать, но я взяла ее за руку и увела прочь от ступеней, за фургон, чтобы она помогла мне погрузить кормушки.

      – Поверить не могу! – сказала она сдавленным шепотом. – Роберт всегда такой милый!

      – А я могу, – ответила я.

      Я всегда была осторожнее Дэнди. Я видела, как Джек повинуется отцу, не задавая вопросов; и гадала, как этому круглолицему улыбающемуся человеку удалось добиться такого беспрекословного подчинения.

      – Просто запомни: не груби ему, Дэнди, – серьезно сказала я. – Особенно в Уарминстере.

      Она кивнула.

      – Я не хочу остаться посреди дороги, как его жена, – сказала она. – Лучше умереть!

      Странный озноб, охвативший меня, когда Джек начал рассказывать о своей матери, снова коснулся ледяными пальцами моего хребта. Я протянула к Дэнди руку.

      – Не говори так, – сказала я, и голос мой прозвучал тихо, словно шел издалека. – Мне это не по душе.

      Дэнди дерзко рассмеялась и состроила мне рожу.

      – Мисс Несчастье! – весело ответила она. – Куда девать эти ведра?

      Мы сложили все и были готовы уехать к закату – внезапному