Atom Dust: Что ждет нас на следующий день?. Роберт Андреевич Оболенский

Бродвею. Но что-то наводило Когана на дурные мысли. Он не мог обьяснить словами ту тревогу, что зарождалась в нем, когда они всё ближе подходили к комплексу из правительственных зданий. Да и как обьяснить простыми словами, что они бредут тут, как потерянный китобойный бот, который давно ушел за горизонт, но вопреки логике продолжает высматривать всплеск над водой, да редкий фонтанчик, без устали преследуя белого кашалота. И чем дольше они будут игнорировать чувство тревоги, тем скорее им наступит конец.

      У Рид-стрит парень сдался, устав приводить доводы о свободном пути. И стоило им свернуть с Бродвея, как с позади, ровно с пятого этажа, вылетело офисное кресло и с треском разлетелось на части об асфальт.

      – Вот так вот, сучки! Еще хотите?! – кричал осипшим голосом неизвестный откуда-то сверху.

      Двое укрылись за брошенным такси. Алан толкнул Джима в бок.

      – Кто это орёт?

      – Да, если бы я сам знал, – с ухмылкой ответил Коган и потянул парня за собой.

      Но стоило им выйти из-за укрытия, как из окна уже выпал стол, и вновь крик:

      – А как вам такое, уроды?!

      Настороженно поглядывая в сторону метателя офисной мебели, они поспешили ускорить шаг, но не прошли и пяти ярдов, как очередной предмет офисного быта полетел с этажа. Упав на машину, тяжелый диван вмял крышу в салон, и в тот же миг, задрав голову, Джим увидел виновника переполоха.

      Неизвестный стоял в пустом окне у самого края, что-то увлеченно пинал ногой, и стоило ему их заметить, прокричал:

      – Пригнулись и укрылись[13]! – а пригубив бутылку, добавил: – Сучки.

       [13] «Duck And Cover» – главный лейтмотив песни из мультипликационного произведения 1951 года. По сюжету черепашка Берт встречается с разными невзгодами на своем пути. И главной его защитой является умение вовремя пригнуться и укрыться. Произведение вспомнили в июле 2053 года, когда власти приняли решение о возрождение движения Гражданской обороны.

      Прищурив незрячий глаз, Грейсон хотел что-то крикнуть в ответ, но тычок под ребро остановил его.

      – Не стоит, молчи, – шепнул Коган ему на ухо.

      – Эй, вы! – незнакомец указал на них и вновь крикнул: – Куда вы прётесь? Идиоты!

      – А что? – не выдержав, крикнул Грейсон.

      Ему надоело быть вечно в стороне, а накопившийся осадок наконец-то нашел повод, и единственным его желанием на данный момент было взобраться на этот этаж и хорошенько отделать крикуна. Позже он сам ругал себя за подобные мысли, так как мать учила не прибегать к насилию, но сейчас гнев и беспомощность так и подбивали его на поступок. Быть может, не верный, но именно тот, в котором он сам хоть что-то, да и решал.

      – Можете не идти! – отхлебнув из бутылки, проорал в ответ незнакомец. – Закрыты они.

      – Так они же общественные, – крикнул Грейсон.

      «Тише, Джимми, дай ему спустить пар», – сдерживаясь, думал Коган, переступая с ноги на ногу.

      Издалека послышалась неровная череда приглушенных хлопков. Незнакомец осушил бутылку «Старины Тома», отшвырнул опустевшую вглубь этажа