Новая Зона. Прыжок в секунду. Сергей Вольнов

поддержки, тупо изолированная… Жест отчаяния. Остались прикрывать отход товарищей.

      – Прямо триста спартанцев! Это же фашисты, – презрительно скривилась Маленькая.

      – Ну а как же. Фашисты, демократы, коммунисты, анархисты… Все ведь люди. Разные. Свои герои у них, свои ценности, свои антигерои. Ты за этим барханом видишь фашистов, нелюдей, упырей. А я, при всей ненависти к нацизму как таковому, вижу там простых парней, которые не побоялись приближения танков Монтгомери и остались прикрывать отступление своих боевых товарищей. При этом прекрасно понимая, что задержат врагов максимум на полчаса. Но все же остались. Фашисты – это те, кто их сюда, в адские пески, заслал подыхать. Подумай-ка об этом на досуге. А досуг…

      Он замолчал на полуфразе, прислушиваясь.

      И в моей каморке тоже он цветет —

      Тот цветок вереска.

      На меня, стемнеет или рассветет,

      Смотрит, как Эрика.

      А потом вдруг словно упрекнет:

      «Вспомни, что тебя невеста ждет.

      Там вдали она тоскует по тебе,

      Слезы льет Эрика!..

      К разговорам немецких солдат и бравурной мелодии знаменитой маршевой песни «Эрика», лившейся из репродуктора патефона, вдруг добавился еще один звук. Отдаленное гудение десятков моторов.

      – Томми![3] – крикнул один из немцев.

      – Auf Positionen![4] – четко распорядился кто-то из них, по-видимому, офицер.

      Пришло время говорить пушкам, а не музам. Два орудийных выстрела слились в один.

      В ответ пустыня вокруг укрепленной площадки украсилась «цветками» из песка и пыли, поднятыми британскими снарядами.

      Маленькая и Большой, не найдя ничего лучшего, метнулись к стаду и спрятались среди верблюдов.

      – Ну и запашок… Давай отвязываем – и прочь отсюда, прочь!

      – Погоди, погоди. Спесивые бритты едва нас завидят, прихлопнут не задумываясь. Потому что примут за убегающих роммелевских солдат. Так что разумнее было бы остаться и молиться всем известным богам. И неизвестным тоже.

      Они уселись на горячий песок, прислонившись спинами к косматым бокам пустынных кораблей. Прилегшие верблюды отнеслись к новоявленным соседям с присущим только им стоицизмом…

      Время, как известно, течет всегда одинаково. Однако, если человек кого-то или чего-то ждет, его восприятие начинает сомневаться в непреложности этой ма́ксимы. Вот и сейчас минуты для напарников текли подобно десяткам часов. Им оставалось только ждать, ждать, ждать… И надеяться.

      А двусторонний обмен орудийными выстрелами все продолжался.

      – Nicht kapituliren! – верещал немецкий командир. – Feuer! Feuer, Schwitzeren![5]

      – Himmellherrgottsakramenthalleluja-amileckstama-а-а-а-а-а-arsch!!! – на едином выдохе проорал кто-то из фрицев страшнейшее ругательство, истинный вопль души, и принялся садить из пулемета длинными очередями.

      – Пила Гитлера, – негромко прокомментировал Большой.

      – Какая пила?..

      – Пулемет MG-42. Так его прозвали. Страшная штука, мощная, скорострельная, надежная. Даже спустя много десятилетий кое-где на вооружении состоял…

      – Вот

3

Томми (разговорн.) – так называли англичан немцы, аналогично тому как советские звали немцев «фрицы» или «гансы», а французы – «боши».

4

На позиции! (нем.)

5

Не сдаваться! Огонь! Огонь, трусы! (нем.)