Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса. Эмилио Сальгари

языки и подливу к ним я готовил своими руками, никого и близко не подпускал, можете есть без опаски.

      Вошли еще четверо лакеев с серебряными тарелками, столовыми приборами, бокалами, бутылками, салфетками и скатертью. Круглый стол эбенового дерева, изысканно инкрустированный золотом и перламутром, выдвинули на середину комнаты и быстро сервировали. По кивку Янеса безмолвная прислуга на цыпочках покинула комнату.

      – Министры сторожат тело? – спросил португалец у Каммамури.

      – Да, господин. Сторожат и пьют вино.

      – Пускай. Однако сюда не должен больше входить никто, кроме Тимула: мы позовем его, когда он нам понадобится.

      Янес сам запер дверь на ключ и сел за стол рядом с женой.

      Каммамури из повара превратился в слугу, вернее, в лакея и принялся споро нарезать мясо и поливать ломти красноватым соусом, остро пахнущим душистым перцем – излюбленной приправой индийцев.

      Страх смерти не помешал мужчинам и прекрасной рани воздать должное ужину, поскольку никто из них не решался прикоснуться к пище после отравления министра. Убедившись, что пробки на бутылках с пивом не повреждены, Янес откупорил их, наполнил узкие бокалы голубого хрусталя и, закурив, сказал сидящему напротив Тремаль-Наику:

      – Вот теперь можно и побеседовать. Значит, след оборвался у клоак?

      – «Оборвался» – не совсем верное слово. Ни я, ни Тимул не рискнули спуститься вниз. Неизвестно, куда ведут подземные туннели и сколько их там вообще. К тому же в тех зловонных норах обитают сотни людей.

      – Парии?

      – Или заговорщики. Я расспросил одного типа, хорошо знающего клоаки, и он ответил, что несколько месяцев назад этих загадочных людей там и в помине не было. Они пробираются туда по ночам, в свои смердящие норы. Зачем они туда спускаются? Охотятся на крыс? Не думаю.

      – Согласен. – Янес выдохнул кольцо ароматного дыма. – А что за тип?

      – Да есть там один – старик, но еще крепкий. Кажется, из банья[24].

      – Банья, говоришь… Значит, его нетрудно будет обнаружить. Он мне нужен.

      – Уже сделано, Янес. Старик здесь, под надзором Тимула.

      – Пусть приведет его сюда немедленно! Этот человек может оказаться ценным свидетелем.

      – Я тоже так решил. А в подземельях легко затеряться.

      Тремаль-Наик осушил бокал, бросил на пол окурок и вышел за дверь. Каммамури принялся собирать грязную посуду, оставив на столе только пиво.

      – Они пробираются туда по ночам, в свои смердящие норы.

      Не прошло и минуты, как Тремаль-Наик вернулся с седым длиннобородым старцем, чей острый взгляд напоминал змеиный. Его тощее тело было обернуто в драное выцветшее дхоти, когда-то бывшее ярко-желтым. На голове – самого жалкого вида тюрбан.

      Войдя, он трижды низко поклонился рани и Янесу, после чего выжидающе уставился на них блестящими, словно у кота или тигра, глазами.

      – Кто ты? – спросил Янес, кивнув старику на стул, и знаком велел Каммамури подать ему бокал пива.

      – Я

24

Банья – каста торговцев в Индии.