Демоническая женщина. Надежда Тэффи

него уведомление, что он не создан для семейной жизни. И все было кончено.

* * *

      Недавно одни мои добрые знакомые чуть было не отвезли свою единственную дочь в лечебницу для душевнобольных. Я навестила несчастных родителей, и они рассказали мне следующее: недели две тому назад отправилась их дочь в фотографию за пробной карточкой. Вернулась она совсем расстроенная, сказала, что карточка будто бы не готова, отказалась от театра и весь вечер плакала. Ночью жгла в своей комнате какие-то картоны (показание прислуги), а в шесть часов утра влетела в спальню матери с громким требованием сейчас же массировать ей правую сторону носа.

      – Несчастная! – урезонивала ее мать. – Опомнись.

      – Не могу я опомниться, – отвечала безумная, – когда у меня правая сторона носа втрое толще левой, когда она доминирует над лицом.

      Так и сказала: доминирует. Каково это матери выслушивать!

      К обеду она, однако, как будто и поуспокоилась, зато ночью прокралась в комнату отца, стащила бритву и сбрила себе правую бровь, а утром побежала к дантисту и умоляла, чтоб он распилил ей рот с левой стороны. Тут ее, голубушку, и сцапали.

      Наняли в лечебнице комнату, стали собирать вещи. Вдруг слышат – кричит прислуга истошным голосом. Кинулись к ней, глядят, а у нее в руках барышнина карточка. Описывать карточку я не стану, хоть мне ее показывали; еще, пожалуй, подумают, что я подражаю Эдгару По. Скажу одно: мать пролежала два дня в истерике, отец подал в отставку, кухарка сделалась за повара и потребовала прибавки жалованья…

      Теперь они уезжают из Петербурга, где оставляют столько тяжелых воспоминаний…

* * *

      Была я на днях в фотографии и дожидалась, чтобы мне выдали пробные карточки одной знакомой дамы. Сижу, жду. Высокая, тощая особа роется в книгах и квитанциях с видом оскорбленного достоинства.

      Вдруг звонок. Входит энергичный, оживленный господин и спрашивает свой портрет. Тощая особа оскорбляется еще глубже и с холодным презрением подает ему карточку. Господин несколько изумленно смотрит, затем начинает добродушно улыбаться.

      – Ха! Это который же я?

      Особа «холодна и бледна как лилия» и молча указывает длинным перстом.

      – Ха! Ну и р-рожа! Отчего это щеку-то так вздуло?

      – Такое освещение.

      – А нос отчего эдакой, pardon, клюквой?

      – Такой ракурс.

      – Гм… Уди-витель-но! А где шея? Где моя шея?

      – Шея у вас вообще очень коротка, а тут такой поворот.

      – Зачем же вы, черт возьми, pardon, так меня посадили? – Несколько минут тягостного молчания.

      – А это кто же рядом со мной сидит?

      – Это? – (Беглый взгляд на карточку.) – Разумеется, ваша супруга.

      – Супруга? – в ужасе переспрашивает господин. – Ишь ты! Как же она могла здесь выйти, когда я с ней еще в девяносто шестом году разошелся. Когда она, pardon, живет в Самаре у тетки.

      – Фотография не может быть ответственна за поведение вашей жены.

      – Позвольте! Да ведь это, верно, Сашка, pardon, Александр Петрович, с которым я приходил сниматься! Ну конечно! Смотрите, вон и сюртук его…

      – Фотография