На далеких окраинах. Погоня за наживой. Николай Николаевич Каразин

это верно, вишь, крови везде сколько! А отсюда следы пошли вон, позади этого двора, на дорогу. Пускай подберут тело кто-нибудь и отвезут в город, а мы дальше. Теперь мы на следу, дело верное, может, и догоним к вечеру.

      Распорядились насчет тела Брилло и тронулись дальше. Скоро выбрались на Ниязбекскую дорогу. Здесь многочисленные следы конских ног, ясно видные в узком, мало проезжем переулке, исчезли, затертые следами арбяных колес только что проехавшего обоза.

      Пришлось обратиться к расспросам, и сотенный командир подъехал к маленькой чайной лавочке, старик хозяин которой смотрел на подъехавшего русского усиленно моргающими глазами. Начался допрос с помощью переводчика, казака-башкирца.

      – Барантачи куда пошли? – начал сотский. Казак перевел.

      – Кто? – переспросил сарт.

      – Барантачи, разбойники, каракчи, – пояснял командир и начинал горячиться. Казак-переводчик тоже начинал волноваться.

      – Не знаю никаких барантачей, – говорил старик. – Я здесь сижу с самоваром, зла никому не делаю. У меня и кальяны есть… Вон из них ваши казаки курят, – указал он на казаков, которые между тем не теряли дорогого времени.

      – Да бросьте его! – говорил Хмуров. – Вы все равно никакого толку не добьетесь. Да и чего расспрашивать? Куда они уйти могут, как не к Дарье.

      – Конечно, к Дарье, – подтвердил щеголеватый адъютант. – А вы мне, господин есаул, – обратился он к сотенному командиру, – дайте человек четырех проводить меня до города: одному небезопасно…

      – Кто вас съест? Чего вы боитесь? – заметил Хмуров.

      – Но пустякам рисковать не желаю-с, извините-с… А дальше ехать я не могу… я совершенно нездоров, да к тому же дела…

      – Да убирайтесь к черту!

      – Господин Хмуров!

      – Проваливайте!

      Адъютант уехал, процедив сквозь зубы:

      – Я еще с вами поговорю.

      – С Богом, братцы!..

      Поехали. Часа чрез полтора довольно скорой езды погоня опять напала на след: допросили встречного погонщика, который вез топливо в город на четырех вьючных ослах. Он дал кое-какие более определенные указания. В кишлаке сарт Мурза-бай, приятель Батогова, дал уже совершенно ясные указания: он сообщил и число барантачей, сколько мог заметить, и то, что Юсуп, джигит Батогова, часа за два только проскакал мимо его лавки и даже не остановился покурить кальяна, предложенного ему Мурза-баем. Тут же сообщили другие, проезжие курамины¹, что видели барантачей в другом месте, верстах в пяти правее… Это известие тоже было верно. Ясно было, что партия разделилась. Решили разделить и отряд, тем более что казаков была почти целая сотня и каждый отряд все-таки был достаточно силен сравнительно с партией барантачей. Разделились: с одним отрядом поехал сам сотенный командир, с другим Хмуров и Перлович. Второй отряд сильно задал ходу, потому что Хмуров ругался не на живот, а на смерть, а – главное – обещал казакам, если нагонят, по рублю на рыло и ведро водки на всех.

      – Ваше скуловородие! – обратился урядник, равняясь своим конем с хмуровским жеребцом. –