Очаровательный повеса. Элизабет Хойт

что без одежды! – возмутилась Эва.

      Аса нахмурился.

      – Тогда что вы имели в виду?

      Эва вздохнула и выпрямила спину так, что сидеть прямее попросту невозможно, и чопорно проговорила:

      – Я имела в виду, что хочу нарисовать вас таким, как есть, и полностью одетым. И начать намерена завтра, а не сейчас.

      Он несколько секунд смотрел на собеседницу, потом окинул взглядом себя. Его жилет был мятым, рубашка не успела до конца высохнуть. Какая, к черту, разница? Если она рисует пастухов или полевых рабочих, и видит его таковым, значит, так тому и быть. Вероятно, он для нее неотесанный мужлан – разве таких рисуют обнаженными?

      Ну и черт с ней! По крайней мере не замерзнет во время сеанса.

      – Ну ладно. – Он привел одежду в порядок, сел и снова принялся за еду.

      Аса заметил, что мисс Динвуди расслабилась, и мысленно усмехнулся: ей явно комфортнее в его компании, когда он одет.

      Эва кашлянула и заговорила строгим голосом, который он уже начал узнавать:

      – Что касается бухгалтерии… Если вы намерены утаивать от меня свои счета и квитанции…

      – О нет, ни в коем случае! – Он взмахнул рукой, стараясь развеять ее тревогу большим куском хлеба. – Вы можете увидеть их завтра же утром, если хотите. Девять часов вас устроит? – спросил он с тайным злорадством.

      Большинство аристократов посчитали бы личным оскорблением, если бы им предложили встать с постели раньше полудня.

      Только ему не следовало забывать, что мисс Динвуди не такая, как другие дамы света: заявилась же она к нему сегодня около десяти.

      Эва кивнула.

      – Очень хорошо. Мне прийти к вам домой?

      – Нет-нет, лучше в театр, – поспешил ответить Аса. – Там у меня есть кабинет – правда, маленький и захламленный, но, полагаю, мы найдем для вас стул и какой-нибудь ящик вместо стола.

      Очень довольный собой, он положил в рот кусочек рыбы и вынужден был признать, что блюдо приготовлено превосходно. Эта леди сбежит, как только увидит его «кабинет». Ни одна уважающая себя аристократка не вынесет хаоса, обычно царящего в театре.

      – Договорились, мистер Харт, – кивнула Эва. – И я захвачу с собой альбом, чтобы сделать наброски.

      Ему не понравилось ее безмятежное спокойствие. Неужели ее ничто не трогает? Даже из его парка она сбежала тихо, не привлекая к себе внимания. Он и не знал, что ее уже нет, пока не обернулся и не обнаружил, что остался без зрителей. В ней была почти мужская решительность и прямота, твердый, лишенный эмоций стержень, аккуратно замаскированный элегантным налетом аристократических манер. И вот это соединение железного характера и внешней хрупкости оказалось до странности возбуждающим.

      Да, пожалуй, дамочку не стоит недооценивать.

      Аса с присущим ему любопытством оглядел комнату: ведь это ее среда обитания.

      – Значит, вы здесь проводите время?

      Аккуратные ряды книг на полках, окна с тонкими занавесками, пропускающими дневной свет, но отгораживающими обитательницу