Соперник Цезаря. Марианна Владимировна Алферова

Клодий, стоя под навесом вестибула[23] и кутаясь в толстый простонародный плащ с капюшоном.

      Впрочем, дождь заканчивался – уже последние капли стучали по мостовой, да шумела вода в водостоках, убегая в Большую клоаку, а оттуда – в зеленые воды Тибра.

      В разрывах туч мелькало синее небо. Клодий плотнее закутался в плащ и зашагал мимо глухих стен особняков, лишенных окон и однообразно повторявших друг друга. Различия вносили лишь вестибулы, одни – украшенные колоннами, другие – росписью или трофейными щитами. Несмотря на дурную погоду, на улицах царила суета – сновали слуги, носильщики, почтари, даже знатные куда-то шествовали, накинув поверх тог толстые плащи. Уже спустившись с Палатина, Клодий нагнал лектику,[24] которую неспешно несли восемь темнокожих рабов. Неожиданно занавески носилок дрогнули, высунулась полная обрюзгшая физиономия. Брат Аппий! Какая встреча! Интересно, куда направляется старший брат? Может быть, к Лукуллу за Город, вкушать жареных дроздов? Но первым вопрос задал Аппий:

      – Ты куда?

      Носильщики тут же остановились. Остановился и Клодий, откинул с лица капюшон.

      – Прогуливаюсь, – последовал неопределенный ответ.

      – Сатурналии еще не начались! – Аппий так и кипел, он даже протянул руку, будто собирался схватить Клодия за плащ. – А ты расхаживаешь в этих серых рабских тряпках! Постыдился бы! Ты – патриций! Где твоя тога?

      – Еще не Сатурналии? – почти искренне удивился Клодий. – Как жаль! Люблю повеселиться от души! Это же замечательно, когда все равны, и не надо делить людей на рабов и господ; можно пировать, обнимая одной рукой хорошенькую рабыню, а другой – хорошенькую матрону.

      – Ты пьян!

      – Ничуть. Пьян я был вчера и буду сегодня. Но в промежутке между вчера и сегодня я трезв. – Клодия забавляла Аппиева злость.

      – Ты позоришь род Клавдиев!

      – Братец, что с тобой? С чего ты решил меня воспитывать? Мне двадцать восемь, наш отец скончался, и в правах мы с тобой равны.

      – Ты пьянствуешь в тавернах с рабами. Всякий сброд у тебя в друзьях! Твое место в лупанарии![25]

      – Я не против. Там порой попадаются милашки, одна беда – у них такие тесные клетушки! Одну смугляночку из Вифинии я выкупил и выделил ей в своем доме покои попросторнее.

      – Прекрати фиглярствовать! Ты… – Аппий замолчал, сообразив, что их перебранку слышат рабы-носильщики.

      – Ну да, ты мной недоволен, я понял, – кивнул Клодий.

      Тут опять хлынул ледяной дождь.

      – Э, так не пойдет! – возмутился Клодий. – Ты читаешь наставления, сидя в лектике, а мне прикажешь слушать поучения и мокнуть?

      Аппий нахмурился, будто, в самом деле, был готов разразиться очередной гневной тирадой, но потом вздохнул и отодвинулся в глубь носилок. Клодий запрыгнул внутрь, снял мокрый плащ и, свернув, сунул под ноги.

      – Скажи носильщикам, чтобы шагали к таверне «Свиное вымя», – велел Клодий. – Там, кстати, подают отличные свиные колбаски. Не хочешь попробовать?

      Аппий брезгливо скривился.

      – Не хочешь? Жаль. Могли бы пообедать вместе.

      – Счастье,

23

Вестибул – площадка или дворик перед входом в дом, ограниченная с боков крыльями дома.

24

Лектика – парадные носилки.

25

Лупанарий – публичный дом.