Соперник Цезаря. Марианна Владимировна Алферова

увидят…

      – Подожди! Неужели ты не дашь мне глянуть хоть одним глазком на таинства Доброй богини?

      – Тише! – в ужасе пискнула служанка. – Таинства давно начались. В перистиле уже соорудили шалаши из виноградных листьев. Вот-вот начнутся жертвоприношения за римский народ.

      – Очень интересно.

      – Там же весталки, – в ужасе прошептала служанка, чувствуя, что с гостьей ей не сладить. – С ними лучше не встречаться, а то…

      – Я – женщина… – со смехом отвечала кифаристка.

      – Тише, Клодий! – взмолилась Абра.

      Дерзкий патриций, не обращая внимания на ее испуганный шепот, отдернул кожаную занавеску и шагнул в таблин. Здесь не было светильников. Но сквозь решетку на двери можно было заметить отблески оранжевого – в перистиле, куда выходила дверь, горели факелы.

      Дом полнился звуками – звучала музыка, слышались голоса. И повсюду шаги – легкие, женские. Аромат благовоний, то усиливаясь, то ослабевая, проникал сквозь решетку двери. Абра поневоле последовала за Клодием. Ее маленькие ножки, обутые в сандалии из мягкой кожи, неслышно ступали по мозаичному полу. Мужчины покинули дом еще утром, и до окончания таинств Доброй богини вход им сюда был строжайше запрещен. Даже мальчикам, даже рабам.

      – Подержи-ка! – Клодий сунул в руки Абре кифару.

      Одна струна лопнула, издав протяжный звук. Служанка испуганно ахнула, а Клодий рассмеялся.

      И приоткрыл дверь во внутренний садик.

      Из таблина видны были колоннада перистиля, мраморная статуя нимфы и расставленные рядами жаровни. Над красными углями вились фиолетовые струйки дыма. Отсветы огней плясали на колоннах. Плеснула вода в бассейне, зазвенели кимвалы, а следом раздался протяжный звук, от которого дрожь пробежала по телу, – скрежет, вой и перезвон одновременно. Послышались голоса, поющие какой-то гимн – протяжно и в то же время торжественно. Две женщины: одна уже немолодая, другая – лет двадцати, – бросали в жаровни шарики фимиама. Запах курящихся благовоний сделался почти приторным. Из-за угла, огибая перистиль, появилась женщина с глиняным сосудом в руках. Ее белые одежды развевались, выбеленные мелом лицо и руки сливались с тканью.

      – Очистительный огонь! – выкрикнула смотрительница огня. – Коснись очистительного огня.

      Жаровни, поставленные слишком близко друг к другу, вспыхнули, грозя подпалить развевающиеся ткани.

      Весталка?

      Клодий шагнул в перистиль. Сзади чуть слышно ахнула Абра. Пальцы ее пытались схватить дерзкого за гиматий, но соскользнули.

      Клодия заметили.

      – Ты опаздываешь, – строго заметила матрона, смотрительница огня, и подала лжекифаристке чашу с каким-то напитком.

      Старинная глиняная чаша была полна до краев. Темная, почти черная жидкость.

      «Не вино, – подумал Клодий, – похоже больше на кровь. Отравленная кровь…»

      Но пахло не кровью – жидкость источала пряный травяной запах.

      – Пей! –