Последние дни Оно. Александр Сирин

же знаменитой, как Гала.

      Поначалу мои представления об идеальном мужчине, о моем Сальвадоре, ничем, наверное, не отличались от мечтаний большинства девушек моего возраста. Тогда я представляла, что Сальвадор – это мужчина с совокупностью различных положительных качеств: знаменитый, обеспеченный, красивый, умный, мужественный. А потом, годам к двадцати пяти, я стала искать в своем Сальвадоре единомышленника – мужчину, готового встать в один ряд с нами, с борцами за права женщин, покончить с гегемонией мужчин и с господствующим в обществе мужским шовинистическим взглядом на женщин как на существа второго сорта, чье жизненное предназначение заключается исключительно в рождении детей и в различных заботах по домашнему хозяйству.

      И первым моим Сальвадором был пианист Тоси Ичиянаги. Я с ним познакомилась в Соединенных Штатах. Мой отец в пятьдесят третьем был назначен директором нью-йоркского отделения «Бэнк оф Джапан» и переехал в Нью-Йорк. Вслед за ним перебралась и я. Я уже тогда ясно понимала, что у себя на родине, в Японии, в стране с консервативно-патриархальными устоями, с нашей церемониально-ритуальной культурой, сделать карьеру девушке с невыдающимися данными, как у меня, будет крайне сложно. Америка тогда, да и сейчас, представлялась для меня страной возможностей, но при этом я четко осознавала, что там я все равно буду чужестранкой. С моей азиатской внешностью, как бы я ни старалась, не получится раствориться среди американцев. Я помнила американские карикатуры во время войны, в которых нас, японцев, изображали в виде шимпанзе и говорили о нас как о желтолицых обезьянах.

      Тоси Ичиянаги не был моим первым мужчиной. Я с мужчинами стала встречаться, когда еще училась в школе Гакусюин. Это была престижная школа, там учились исключительно дети аристократических родов и даже члены императорской фамилии. Именно тогда я получила свои первые опыты отношений с мужчинами. Они были старше меня, и я много чему у них научилась. Для вас, европейцев и американцев, многое в нашей сексуальной культуре покажется диким. К моменту своей встречи с Тоси я была уже достаточно опытна в сексуальном плане: я познала различные стороны изощренной азиатской физиологической страсти. Кое-что из того, чему я тогда научилась, вы, американцы и европейцы, могли увидеть в семидесятые годы в фильмах Нагисы Осимы.

      Про Тоси тогда очень много говорили как об очень одаренном пианисте, прочили блестящую музыкальную карьеру. Его игра на пианино была построена на импровизации, была похожа на глубокое погружение в транс визионера. Мне нравилось наблюдать, как он играет: как только он садился за пианино, моментально преображался – стеснительный, робкий юноша становился божеством, и из-под его пальцев, легко скользящих по клавиатуре, рождались звуки, которые становились частью многоцветного узорного кружева. Он импровизировал самозабвенно: закрывал глаза, скользил пальцами по клавиатуре, потом вдруг взрывался и начинал истово стучать по клавишам.

      Мои