Королева праха и боли. Лив Зандер

может, все мы крайне нуждались в отпущении грехов. В прощении.

      В том, чего, по словам Еноша, я никогда не получу от него. Он вытащил меня из кошмара – только для того, чтобы отправить прямиком в ад. Я свернулась возле него калачиком. Холод гнал меня в объятия дьявола – дьявола, повелевавшего им.

      Глава 3

      Ада

      Это всего лишь голод.

      Это всего лишь голод.

      Разум мой повторял эти слова, как молитву, пока я отмокала в горячем источнике – так долго, что кожа моя сморщилась и все подушечки пальцев уже напоминали черносливины. Затхлый воздух пах солью и серой, вода мягко плескалась о каменные бортики в такт вибрирующему бульканью и бурлению в моем животе.

      Это странное ощущение внутри – вроде слабого, но постоянного перемещения воздуха – не имеет никакого отношения ни к разложению моих кишок, ни к поселившимся в потрохах извивающимся червям. Это… всего лишь голод.

      В коридоре послышались знакомые торопливые шаги Орли, замершие у входа. Служанка вздохнула:

      – Ох, девка, ну че ты томишься в воде часами, че твоя свиная лопатка воскресным утром.

      Я вытерла пар, осевший каплями на моем холодном лбу, и нахмурилась, глядя на черные полумесяцы, образовавшиеся у оснований ногтей:

      – Зато здесь я хотя бы не дрожу.

      Здесь – и рядом с Еношем.

      Целыми днями я прижималась к нему, пока он спал. Спал и спал. И это хорошо, потому что я знала, что иначе он не потерпел бы моего присутствия возле себя.

      Грудная клетка сжалась, сдавив внутренние органы.

      – Я все испортила.

      – Вылазь-ка. – Орли взяла мои волосы, отжала их хорошенько, и струйки темной воды потекли на камни: это сходили остатки ореховой краски. – Видала небось, че деется с кусками мяса, коли оставить их надолго в теплом месте?

      – Нет.

      Старуха недовольно хмыкнула:

      – Они сереют и становятся склизкими от гнили.

      Я сжала кулак, почувствовала, что ладонь скользкая, и желудок мой сжался – от голода! Вздохнув, я выбралась из источника и завернулась в шкуру, которую держала Орли.

      – К-как т-ты в-выносишь эт-такий холод-д-д?

      – Со временем и ты перестанешь замечать холод и перестанешь тосковать… по чему-то теплому.

      Это «что-то» – Енош.

      Его всевластие превратилось в грубую, примитивную силу, которая притягивала меня к нему – так неумолимо, что по телу беспрестанно пробегали волны желания, почти заменяющие столь необходимое тепло. Потому-то я и не хотела ничего, кроме как раствориться в нем.

      Но все, что нас связывало, рухнуло, и эта катастрофа высасывала остатки крови из моего остановившегося сердца…

      Орли похлопала меня по плечу, вытирая, потом потянулась к разложенному на камнях широкому полотну:

      – Хватит уже погрязать в своих печалях. Че те нужно, так это солнце, девка. Аха, ниче так не лечит разум, как солнце и свежий воздух.

      Я подняла руки, глядя, как служанка обматывает тряпкой мой живот, пряча под тканью раны.

      – Снаружи?

      Орли