Королева праха и боли. Лив Зандер

Я вся напряглась. – Я… Меня тошнило по утрам, и…

      – Нет… никакого… ребенка. – Он смотрел на меня мрачно, сурово. Каменная, непоколебимая убежденность читалась на его застывшем лице. – Как смеешь ты пичкать меня этой ложью, отвлекая от своего предательства?

      Где-то в глубине моего горла вспыхнул гнев:

      – Меня пырнули ножом трижды, а убили дважды!

      Желваки заходили на его скулах.

      – Я мог бы поверить, что ты вообразила себе это, обуреваемая желанием иметь ребенка. Но я же сказал тебе в лесу, что ты не беременна. Что твоя матка еще не готова. Сказал даже, что то наше последнее совокупление ни к чему не приведет, так что твое представление превращается в фарс. – Он сглотнул. – В отвратительный фарс.

      – Может… Может, он был слишком мал, и ты не почувствовал…

      – Я чувствую все: и как тянется новый волосок из волосяной луковицы, и как то семя, что может стать ребенком, обосновывается в материнской утробе.

      Комната завертелась вокруг меня. Я пошатнулась.

      – Ты лжешь.

      – Избавь меня от этой театральности, не пытайся изображать дурочку, ведь мы оба знаем, что это не так. – Его верхняя губа дернулась; бесстрастность бога явно дала трещину. – Я всегда был честен с тобой, о чем сейчас глубоко сожалею. Ты смеешь потчевать меня ложью о том, что считала себя беременной, дабы скрыть свое предательство? После того, как я сказал тебе, как сильно горюю о потере дочери?

      Я качнулась к нему:

      – Нет. Но… Я… Семена, они… Они же…

      – Нет никакого ребенка! – Бледный двор содрогнулся от яростного крика Еноша. Со стен посыпалась костяная пыль. Потом бог крепко зажмурился. Когда же он вновь открыл глаза, неизменная ледяная маска снова была на нем – вновь целая, неповрежденная. Енош подался ко мне и больно стиснул мою щеку. – Ты и не собиралась возвращаться, потому что нашла проклятое счастье, которого мне так и не удалось тебе дать. Ни тебе, ни кому-либо еще, раз уж на то пошло. Кто этот Элрик? Должен я выследить его? Покарать за то, что он касался того, что принадлежит мне? Вплести его труп в мой трон, как я сделал с… Джоа? О, я найду его и…

      Голос его растворился в бушующем потоке моего мятущегося разума. В каком-то далеком-далеком уголке сознания с треском лопнула последняя изношенная струна моего здравомыслия. Меня бешено затрясло – я вновь окунулась в тот пронизывающий до костей холод смерти. Что Енош сказал Ярину во дворе Междумыслия?

      «Они думали, что она носит мое дитя».

      Думали.

      Слово эхом отозвалось в моем мозгу.

      Неужели я все себе вообразила? Неужели мне так отчаянно хотелось, чтобы обещание Еноша оказалось правдой, что я убедила себя, что все уже сбылось? Неужели мой разум действительно с такой неистовостью цеплялся за надежду, что ежеутренне вырывал съеденное из моего желудка?

      Возможно.

      Возможно, так оно и было.

      Не сразу я осознала, что стоявший доселе неподвижно Енош отвернулся от меня, направляясь к кровати, но успела все же схватить его за руку и мазнула ладонью