Я никогда не была спокойна. Амедео Ла Маттина

говорить, вовсю зазвонили колокола. Они перешли в другое место, в большой сарай, в окна которого сразу полетели камни. Оставаться там было опасно. Кто-то крикнул Анжелике: «Нам надо выбираться отсюда: сюда идут сотни женщин с вилами и кольями. Они убьют вас!» Они побежали в единственное безопасное место, к дому доктора, бежали по высокой мокрой траве, слишком высокой для Анжелики, она задыхалась, какой-то товарищ подхватил ее на руки и, не произнося ни слова, донес до дома доктора. Анжелика промокла, и он встал на колени и начал снимать с нее мокрые туфли. «Пожалуйста, не надо», – сказала она, но он, будто не слыша, снял ее туфли и поставил у печки сушиться. Отошел в сторону и написал на клочке бумаги: «Уважаемая товарищ Балабанова, я хотел бы отдать свою жизнь, чтобы спасти вашу. Я заикаюсь и всегда чувствовал себя человеком второго сорта. Мои родители умерли, когда я был еще мал, и я вырос благодаря людской благотворительности. В детстве другие дети дразнили меня и смеялись надо мной. Я не могу принимать участие в дискуссиях рабочих. Но когда я услышал, как вы говорите, я сразу понял, что вы принимаете близко к сердцу и выступаете за таких людей, как я, за всех угнетенных, несчастных, униженных»[71].

      Ради этих людей Балабанова живет. Но сейчас не время для эмоций: в крышу летят камни, Анжелика рискует жизнью. Выйти из укрытия невозможно, слишком опасно; когда приехал заказанный экипаж, дверь ей открыл все тот же молчаливый человек, он же закрыл ее как щитом от бесновавшихся женщин. В Балабанову летели плевки и пригоршни пыли. Взбешенные женщины-католички замахивались палками. Ее защитник положил руку в карман. «Не трогайте револьвер!» – прокричала она. Несмотря на весь шум, женщины отступили. Анжелика села в экипаж, лошади рванули, экипаж умчался. В следующие дни в Стабио профсоюзы организовали большую демонстрацию и тогда же было открыто отделение социалистической партии.

      Газета «Вперед, соратницы!» постепенно получила известность в итальянском обществе и понемногу распространялась в Италии. Главная мечта Анжелики и Марии – сделать ее трибуной, открытой для работниц, умеющих писать, но также и для безграмотных угнетенных женщин, которые сами не могли описать на бумаге условия их работы. Было решено составить из их рассказов статьи.

      Примечания

      1

      Здесь и далее перевод стихов Н. Колесовой.

      2

      Так у автора. В дальнейшем автор называет другую фамилию матери А. Балабановой: Хофман. Кроме того, в повествовании часто упоминаются

71

Balabanoff А. La mia vita di rivoluzionaria. Р. 38.