Движущиеся картинки. Терри Пратчетт

когда привыкнешь… – Казначей пожал плечами. – Наверное, мы просто научились его понимать, аркканцлер.

      – Ну, по крайней мере, он поддерживает себя в форме, – едко заметил аркканцлер. – В отличие от прочих из вас. Я сегодня утром вошел в Необщий зал, а там была куча народу – и все храпели!

      – Это старший преподавательский состав, мэтр, – сказал казначей. – С моей точки зрения, они находятся в идеальной форме.

      – Идеальной? Да декан выглядит так, словно он кровать проглотил!

      – О, мэтр, – сказал казначей, снисходительно улыбаясь, – но ведь слово «идеальная», как я его понимаю, означает «полностью соответствующая своей функции», а я бы сказал, что тело декана идеально пригодно для того, чтобы целый день сидеть и поглощать еду в огромных количествах.

      Казначей позволил себе маленькую улыбку.

      Аркканцлер смерил его взглядом, старомодным настолько, что он мог бы принадлежать аммониту.

      – Это что, шутка? – спросил он подозрительным тоном человека, неспособного понять, что такое «чувство юмора», хоть ты битый час объясняй ему на диаграммах.

      – Всего лишь наблюдение, мэтр, – осторожно ответил казначей.

      Аркканцлер покачал головой:

      – Терпеть не могу шутки. Терпеть не могу поганцев, которые целыми днями только и делают, что пытаются острить. Это все оттого, что вы круглые сутки сидите взаперти. Несколько двадцатимильных пробежек – и декан станет другим человеком.

      – Ну да, – отозвался казначей. – Мертвым.

      – Здоровым.

      – Да, но все равно мертвым.

      Аркканцлер раздраженно зашуршал бумагами у себя на столе.

      – Тунеядство, – пробормотал он. – Одно сплошное тунеядство. Незнамо во что Университет превратили. Дрыхнут целыми днями, в мартышек превращаются. Когда я был студентом, нам и в голову не приходило в мартышек превращаться.

      Аркканцлер поднял недовольный взгляд.

      – Ну и чего ты хотел? – рявкнул он.

      – Что? – переспросил обескураженный казначей.

      – Ну, ты же чего-то от меня хотел, разве нет? Ты ведь пришел, чтобы о чем-то меня попросить. Наверное, потому, что я один тут не сплю и не ору с дерева каждое утро, – добавил аркканцлер.

      – Э‑э. А это, кажется, делают гиббоны, аркканц-лер.

      – Что? Что? Будь любезен, дружище, не пори че-пуху!

      Казначей собрался с духом. Он не понимал, почему должен терпеть такое обращение.

      – На самом деле я хотел поговорить с вами об одном из студентов, мэтр, – холодно сказал он.

      – Студентов? – рявкнул аркканцлер.

      – Да, мэтр. Знаете, кто это? Худые такие, с бледными лицами? Мы ведь университет, помните? Студенты к ним прилагаются, вроде как крысы…

      – Я думал, мы платим людям, которые с ними разбираются.

      – Преподавателям. Да. Но бывают случаи… В общем, аркканцлер, взгляните, пожалуйста, на эти итоги экзаменов…

      Была полночь – не та полночь, что раньше, но очень на нее похожая. Старый Том, безъязыкий колокол с университетской колокольни, только что звучно промолчал двенадцать раз подряд.

      Тучи