Время пепла. Дэниел Абрахам

совсем понимала, воровство ли разъярило мать или то, что сын не принес домой ни полушки из своей доли. Может, мать и сама толком не знала.

      Алис пыталась быть маленькой и незаметной, пока старшие орали друг на друга. Она помнила вопль Дарро: «Я не буду жрать ничье дерьмо!» и истошный визг матери в ответ: «Не будешь, тогда тебя убьют!»

      Под конец Дарро подхватил сумку, дубинку, пару целых сапог, которыми они с матерью обменивались в зависимости от предстоящих за день походов, – и ушел. С перекошенным лицом мать, всхлипывая, бросилась на лежанку. Когда ее блуждающий взгляд наконец наткнулся на Алис, мать покачала головой:

      – У твоего брата доброе сердце, но слишком уж он самовлюблен. Нельзя так упиваться собой. Не вздумай брать пример с него, – сказала мать и наставила на Алис скрещенные пальцы, как отваживают зло уличные проповедники. – Не будь такой, как он.

      Алис покивала детской головкой и поклялась, что не будет. И даже какое-то время была верна своей клятве.

      2

      То был день коронования Бирна а Саля, нового князя, положивший начало его кончине, хоть об этом еще никто не догадывался.

      Тычка, которую вела команда Алис, была одной из самых испытанных. Обычно для таких дел требовались четверо: блоха, щипач, рыба и отходной. Тему можно было провернуть и без рыбы, даже без отходного – правда, при этом повышался риск влипнуть. Нельзя было обойтись только без блохи и щипача. Щипач же и объявлял выход.

      Как правило.

      Этим днем щипачем был Оррел, с его легкой рукой и острой заточкой. Сэммиш выступала отходным, поскольку обладала внешностью, которую люди забывали, едва отвернувшись. Блохой была Алис.

      Девушка, на которую указывал Оррел, была инлиской в ярко-вышитой блузке. Легкая цель. Заметно пьяная улыбка, заметно нетвердый шаг. Ожерелье из золота с жемчугами на ее шее стоило, наверно, больше самой девчонки. Алис знала ее.

      Звали девушку Кана. Она работала на купеческое семейство в Речном Порту, и надетое золото ей не принадлежало. Если Оррел украдет ожерелье, то при самом лучшем исходе девушку выкинут назад, в Долгогорье. Но вероятнее, выпорют. Не исключалось и то, что синие плащи зашьют ей в юбку камней и столкнут с моста. Потому-то Оррел ее и выбрал. По своему складу он ненавидел всякого, кому по жизни выпала лучшая доля. Для Долгогорья Кана была предательницей, высокомерной ханжой, прихлебательницей ханчей с Речного Порта, и он был готов наказать ее за выпавшую удачу.

      Вот только Алис была не готова.

      Сложив пальцы, она ответила «нет», и Оррел, стоя от нее через дорогу, нахмурился. Затем опять объявил выход. Будет повторять, пока Алис не согласится.

      Алис двинулась к девушке. Если на этом сегодняшней тычке конец, так и быть. Когда она взяла Кану за руку, та смущенно, но не встревоженно, поглядела затуманенным взором. Алис широко улыбнулась и поцеловала девушку в щеку. Держа губы возле уха, она зашептала сквозь шум толпы:

      – Здесь воры. На твое ожерелье уже положили глаз. Чем ты думала, раз сюда его напялила? Уматывай. Сейчас же.

      С