Грань. Николай Иванович Липницкий

в размерах. Наконец, сократившись до размеров обычной гадюки, он юркнул в траву и исчез.

      – Ты, племяш, чего вернулся? – раздался за спиной тёткин голос. – Я, же, тебя домой отправила.

      – Тётя? – я обернулся и увидел Зою, угрожающе расставившую руки в сторону.

      – Чего вернулся? – повторила она. – Ногу вылечили, а больше, тебе здесь и делать нечего.

      – Не знаю. Проснулся утром и понял, что город чужой, и я должен вернуться сюда.

      – А, тебе ничего ночью не снилось необычного?

      – Как же? Снилось. Туман снился, дуб расколотый, и голос.

      – Ну, тогда, всё понятно.

      – Что именно?

      – Поехали домой. Там всё расскажу, раз ты уже в этом деле по уши завяз.

      – Откуда ты здесь?

      – Почуяла, что ты где-то рядом и в беде. Вот и поехала навстречу.

      Лошадь с телегой оказалась неподалёку. Вообще, в этом лесу с пространством творится что-то странное. Мы прошли-то, всего метров десять, и, вот она, стоит себе, нас ждёт, травку щипает. А два шага назад её и видно не было. И, ведь, поворота никакого не было. Дорога прямая. Так же и в самом начале, когда, через несколько шагов, я уже не мог рассмотреть деревню. Хотя, тут и без этого пространства всё странное. Ну, хорошо, доедем, я всё из тётки вытрясу.

      С тёткой ехать было спокойнее. Пропало чувство тревоги и опасности, преследующее меня всю дорогу. Даже, лес стал казаться не таким страшным. Кусты уже не шевелились, деревья не скрипели, и, даже, птица перестала тревожно стонать. Телега, с грохотом подпрыгивая на ухабах, бодро катила вперёд. Тётка, насупившись, сидела на передке и, что-то ворча себе под нос, время от времени шлёпала лошадь по бокам вожжами. Кобыла воспринимала всё это философски, немного ускоряясь, но, тут же, опять возвращаясь к прежнему ритму.

      Наконец, повеяло сыростью от близкой реки, и мы подъехали к тёткиному дому. Она махнула мне рукой, наказывая идти в дом, а сама принялась распрягать лошадь. Я прошёл через сени в комнату и остановился, услышав чавканье из-за печки. И кто это может быть? Насколько я помню, тётка жила одна. Я осторожно, на цыпочках, прокрался до угла и резко выглянул из-за него. Косматый мужичок, неуловимо похожий на того Банника, что парил меня не так давно, сидел над бочкой и с аппетитом, прямо руками, ел квашеную капусту. Увидев Меня, он так и замер с открытым ртом, выпученными глазами и рукой, застывшей у самого рта. Да, я и сам, честно говоря, растерялся от такой картины.

      – Ты, пакостник, что тут забыл? – ворвалась в дом тётка. – Опять мою капусту таскаешь?

      – Да я, только, с краешку, – пропищал тоненьким голосом мужичок.

      Что-то, тут мужики все писклявые. Ну, разве, кроме Деда. У того голос нормальный был.

      – А ну, сгинь!

      Тётка сделала вид, что собирается схватить ухват. Мужичок, внезапно, пошёл рябью, а, потом, вскочил на свои маленькие кривые ножки и опрометью кинулся куда-то за печь.

      – А ты, что встал? – повернулась она ко мне. – Сумку скидовай и за