Звезда Одессы. Герман Кох

в ком есть хоть на грош приличия, черт побери, держится от этого подальше, – сказал он. – Не торгует собственной святостью за счет чужого горя. Иначе ты мудак. Более того, мудак у всех на виду.

      Вернулся Ришард Х. с пивом.

      – Только сразу не смотри в ту сторону, – сказал он Максу. – Позади тебя. Чуть сбоку.

      Я поднял свой бокал, чтобы чокнуться, но Ришард Х. этого не видел. Макс наклонился вперед и медленно повернул голову.

      – Мм, – произнес он. – Не знаю…

      Одна из женщин в гидрокостюмах тряхнула головой. Волосы у нее были волнистыми, и казалось, что от этого движения осел туман из мелких капелек воды.

      – А я знаю, – сказал Ришард Х. – Нужно уметь смотреть насквозь. Такой костюм надо облупить, слой за слоем, и посмотреть, что внутри. Если ничего нет, ты снова застегиваешь молнию, вот и все.

      Макс ухмыльнулся. Ришард Х. встал с кресла; ему хватило одного шага, чтобы добраться до соседнего столика.

      – Можно вас обеих чем-нибудь угостить? – спросил он.

      Обе женщины оценивающе оглядели его длинную фигуру, с ног до головы. Женщина с мокрыми кудрявыми волосами держала руку над глазами, прикрывая их от солнца, и улыбалась. Солнце светило Ришарду Х. в спину. Он слегка наклонился в сторону, чтобы его тень упала на лицо женщины.

      – Хорошо, – сказала она.

      Ришард Х. указал на полупустые бокалы.

      – Это было с газом или без? – спросил он.

      Все случилось так быстро, что задним числом не восстановить, где произошло первое падение, но в какой-то момент повсюду уже была кровь: на нашем столике, на лице кудрявой женщины, на левой щеке Макса, на моих руках, на моей футболке… Мои кроссовки тоже были все в крови. Бокалы падали, тарелки с картошкой фри, крокетами и салатами летели со столиков, люди вскакивали, опрокидывая кресла. Раздавались испуганные вскрики; кто-то пронзительно завизжал и долго не мог замолчать.

      Самый большой кусок чайки упал не к нам, а через несколько столиков от нас; нам досталась часть с одной лапой. В связи с этим мне вспоминается прежде всего тот факт, что мой бокал не опрокинулся. Еще я готов побожиться, что лапа шевелилась – но очень может быть, что эта деталь появилась в более поздних рассказах о происшествии.

      Кудрявая женщина схватилась за лицо, потом уставилась на окровавленные кончики пальцев. Люди стояли – кто-то растопырил руки, кто-то держал ладонь у рта – и смотрели на куски растерзанной чайки. Некоторые показывали вверх, в безоблачное небо, но чаще – на вращающиеся крылья ветряка.

      – Ничего себе, – сказал кто-то. – Она уж точно не знала, куда угодила.

      Официант поднял с пола голову чайки, завернул ее в салфетку и скрылся в баре.

      – Две недели назад тут еще одну разрубило пополам, – сказал мужчина в майке без рукавов, с названием известной спортивной школы на груди. – Но та была не такая большущая.

      Прищурив глаза, я смотрел на вращающиеся крылья ветряка; я искал видимый знак, точное место на лопасти, на которое налетела птица, – короче говоря, следы крови, но крылья вращались слишком быстро.

      Между тем