Непрощённые. Александр Гаврилов

мне показался скучным, все те же деревянные домики, изредка попадались кирпичные, но уже в два этажа, кое-где, как в старческом рту среди гнилых пней протезы, торчали монолитные пятиэтажки. Три или, кажется, четыре, не помню. Но все-таки аккуратно было в миниатюрных двориках. Не было высоких профильных заборов, чаще невысокая сетка-рабица, за которой или мальвы, или гортензии.

      Уже минут через пятнадцать мы вышли к центру. Так Сашка сказал и карту убрал. Тут, подпирая друг дружку, собрались на сходку городские учреждения. Кое-где даже торчали флаги, на остальных домах поблескивали таблички. Крошечные эти здания пыжились, переполняясь важностью. Мне представилось вдруг, как местные жители, проходя мимо, должны были испытывать священный трепет. Или, по крайней мере, волнение.

      Зато торговых точек множество, небольшенькие ларечки да магазинчики с самым ходовым набором товаров. Зашли в один. Цены чудные, как в аптеке. Казалось и не вспомню, как пятикопеешная монета выглядит. Надо же напомнили. И сдачу дали тоже вплоть до копейки. Вышли на улицу.

      Удивительно, но такси здесь было больше, чем на вокзале. Походили, повыбирали. Согласились на самого неназойливого. Спросили о цене:

      – До Мазова? – дед почесал в затылке, примерился к нам как в прицел и нерешительно, словно боясь спугнуть, спросил:

      – За пятьсот согласные?

      Мы переглянулись, улыбнулись и согласились. Только Колька ухмыльнулся, он бы и на триста пятьдесят бы сторговался.

      Сели мы в шестерочку, дед-водитель включил шансон, и мы поехали. Нет, не помчались. Просто поехали. Не то чтобы люди здесь такие законопослушные. Нет, наверное. Просто скорость жизни другая. Прокатились по главной улице (конечно же Ленина), свернули на большак, и вдруг город кончился. Вот только что был – и вдруг его не стало. Сразу началось поле, долгое, до горизонта. На поле хаотично были разбросаны кусты и розетки деревьев.

      До чего же ты хороша Русь! Дед, будто почуял мое настроение: газку подбавил. И вот побежали вдоль дороги деревья, спрятав поле. Поначалу даже боязно было, старенький жигуленок неслабо покачивало на ухабах. Но привыклось, да и дед выглядел уверенным. Шансон орал нам что-то про счастливую проданную жизнь, а мы глазели по сторонам. Удивительно! Деревенские так в столице открывают рот от вывесок, рекламы, объявлений и прочего московского мусора. А здесь мы… нет, так и не объяснишь сразу. Это каждый сам должен, чтобы пробрало, чтобы до печенок, а то и глубже. Поля… леса… и ничего. Нет человека. Да и словно не нужен он тут, без него обошлось. Само собой как-то все уладилось.

      Дед наш меж тем уже и сам вещал о чем-то на манер радио:

      – А работы нет. Только магазины да таксисты.

      – Да какая тогда прибыль?

      – Это верно. Небольшая. Но хоть что-то.

      – Все равно не понимаю. – признался Колька. Он ехал впереди, болтал с таксистом.

      – А вот такая экономика. Население у нас все, как я, – пенсионеры. Пенсия нищенская, но стабильная. А кушать надо. Вот и идем в магазин. Вот и прибыль.

      – А такси? У вас городок за час пешком два раза обойдешь.

      – Ну не скажи. Да к тому же деревенских много в городе, им-то назад