Непрощённые. Александр Гаврилов

никакого, вдруг поступил честно:

      – И не могу, и не хочу. Не по мне это! Я ж городской. А вы какую-то авантюру выписываете. Сами-то в этот бред верите?

      Сашка только тяжело вздохнул. Так дети вздыхают, когда им обещали игрушку купить, в магазин даже привели, а потом оказалось, что мама с папой кошелек дома забыли. Сашка только что не расплакался. Даже жалко его стало.

      – Ну, что вдвоем? – уже без надежды повернулся он к Кольке.

      Тот вяло пожал плечами, у него теперь тоже вроде как появился шанс скипнуть. Но вот так прямо признаться он не мог. Не знаю, что они там выдумали, но видно, только Сашка по-настоящему чего-то хотел, а эти двое «на слабо» повелись. И за Сашку стало обидно. Он хороший.

      – На билет только зря потратились…

      – Билеты еще сдать успеем…

      Эх, Сашка, ну за что ты мне так нравишься? И дернуло же меня:

      – А, может, меня с собой возьмете? – я лукаво состроила глазки Сашке, он смутился, даже обиделся.

      – Я серьезно. – пришлось спрятать улыбку. Мальчики мои быстренько так переглянулись, а Ванечка только руками развел: ну, а что? У меня своя голова на плечах, он за меня не в ответе. Тоже мне мужчина. Ну да, я же для него не женщина, я ведь сестра. Это как младший брат не мужик. Так, кажется, у них считается.

      Перекурили, повздыхали, объяснили мне планы, попугали для порядка. Но Сашка уже идеей загорелся. Словом, сосваталась я за их авантюру. Побежали билет менять. И паспорт у меня зачем-то с собой оказался. Едва успели с обменом. И был ведь шанс не успеть.

      4 Поехали

      Проводник бодро кому-то сказал «поехали», и поезд действительно хрустнул колесами, словно огромный зверь, разминавший затекшие лапы. Мелькали за занавеской огни. Сначала небыстро, затем ускорившись, и вот уже превратились в одно общее бесконечное подмигивание. Напала, было, зевота и клонило уже в сон, но данное себе твердое слово не спать, покуда не выберемся из города, держало меня в сознании.

      Нам достались два нижних места и одно верхнее по ходу поезда. Бросили жребий, и наверх лезть выпало мне. Вот тебе и равноправие. Сосед напротив – неприметный как0й-то мужик -залез на свою полку, отвернулся и тут же уснул.

      Лежали молча. Переваривали случившееся, словно никто так и не поверил, что мы действительно теперь едем, что несет нас на встречу непонятным приключениям.

      Колька первым не выдержал молчания: пошел курить в тамбур. Я воспользовалась пустой койкой и сползла вниз. Сашка старательно отводил глаза, до срока откладывая неприятный разговор. Но сдался, пришлось заговорить:

      – Поздно пить боржоми, когда по почкам настучали. Уже сели…

      – Саш, так можно на следующей станции выскочить, да поутру первой электричкой обратно.

      Я, конечно, не очень-то хотела ночевать на пустой незнакомой станции, так, для разговора только, ляпнула. Скулы Сашки едва заметно дрогнули. Не то от раздражения, не то от испуга. Подло, конечно, дразнить, мстить за то, что так легко он меня ввязал в эту историю. Так и хотелось сказать: друг мой Саня, вся ответственность