Ее тысяча лиц. Четвертое расследование Акселя Грина. Анна Блейк

которого стало слишком много.

      Грин знал, что такое терапия. И сторонился специалистов, даже если должен был взаимодействовать с ними по другим вопросам. Он свое уже отходил.

      – Спасибо, что пришли, детектив.

      Аурелия села в кресло напротив него, показывая, что пространство безопасно и она от него не прячется. Ее странные медово-янтарные глаза блеснули. Она обратила внимание на смену имиджа, но ничего не сказала, достаточно выдержанная, чтобы не задавать глупых вопросов.

      Грин сидел, напряженно выпрямив спину, положив руки на колени и переплетя пальцы, которые побелели.

      Пусть кто-нибудь позвонит и вызовет на место преступления. Пожалуйста.

      – Вы не оставили мне выбора, – сухо ответил он, поднимая на нее глаза. – Я ясно дал понять, что не хочу иметь с этой женщиной ничего общего. Я подписал бумаги, позволяющие врачам творить все, что придет в голову, еще полгода назад. Но вы настояли на встрече. Напомните, на что вы сослались?

      – Это судебная клиника. И состояние пациентки – моя ответственность. Если для лечения мне нужна встреча пациентки с кем-то, я имею право требовать этой встречи. Согласно законодательству, естественно.

      Его раздражало ее спокойствие. Его бесил ее профессионализм. Но на самом деле он злился не на Аурелию Баррон, а на себя. На свою слабость и на тот парализующий душу страх, который просыпался внутри, стоило ему подумать о встрече.

      – Мисс Эдола Мирдол вышла из комы прошлым летом, – негромко продолжила Баррон, слегка наклонившись к Грину. Он не пошевелился даже тогда, когда уловил терпкий аромат ее духов. – Ее держали под наблюдением специалистов. Ее тело парализовано ниже талии, но сознание на первый взгляд показалось ясным. Она отзывалась на имя «Энн» и не отзывалась на «Эдолу». В больнице решили, что это маскировка и она не хочет своей связи с преступницей, как любой другой на ее месте. Но в ходе бесед со мной возникло недопонимание. Она не помнила и брата, ничего не знала о детском доме. Я заподозрила, что все не так просто и ускорила ее перевод сюда. Я не трогала вас полгода, детектив.

      – Но решили тронуть сейчас.

      – Это редчайший случай диссациативного расстройства идентичности, который предположительно показывает сразу два синдрома: множественную личность и фугу.

      – Что?

      Аксель нервно провел пальцами по переносице. Хотелось коснуться волос, но привычной длины не было, и он снова сцепил руки, пытаясь окружить себя коконом из защиты.

      – Фуга – это состояние, когда человек теряет память о предыдущей личности и придумывает себе новую. Множественная личность – расщепление ядра личности на составляющие.

      – Я знаю, что такое множественная личность, – зло прервал детектив. – Я не понимаю, причем тут я и…

      Ее имени он так и не произнес. Он не мог назвать женщину, с которой когда-то делил постель, «Энн». Она была Эдолой Мирдол. Монстром, который убил множество невинных детей. Он не мог поверить в то, что это чудовище