Не срывай голубых гиацинтов. Дарья Квант

вы просто перестанете знать, что такое покой. По многим причинам.

      Получалось так, что все разговоры заходили в тупик. Роберт, конечно, мог дать это пресловутое обещание, удовлетворить свое любопытство, а уж там дальше пойти на попятную. Но не в его это стиле. В его стиле – это быть честным и принципиальным, когда дело касается науки. Ему было безумно интересно, что же творится с этой Астрид, однако на сегодня пора было заканчивать, иначе голова могла взорваться от количества противоречий, заставших его, неподготовленного, врасплох.

      Роберт сказал миссис Стенфилд, что должен хорошенько подумать, прежде чем подписываться на нечто непонятное, и покинул их дом, так и не притронувшись к салату и вину.

      С одной стороны было что-то притягательное в том, чтобы обладать информацией, которой не обладает никто, с другой же стороны Роберт не хотел знать тех вещей, которых, как бы тавтологично не звучало, не хотел знать. Однако как ученого его уже не могло ничто напугать или привести в ужас.

      Тягу к естественным наукам Роберт обнаружил в себе, когда еще восьмилетним мальцом строил для муравьев лабиринты из щепок, чтобы понаблюдать, как те себя поведут. Понятное дело, эта на тот момент детская забава не осознавалась им как нечто судьбоносное и фатальное. Он даже таких слов тогда не знал, но чувствовал, смотря через дедушкин микроскоп на очередное предметное стекло, что это, именно это, вызывало в нем ничем не поддельный восторг. В восьмилетнем возрасте Роберт мало что понимал, глядя на это самое предметное стекло с различными образцами чешуек или кала божьих коровок на листе яблони, которые собирал для него дедушка, и именно осознавать и целенаправленно изучать зоологию, а потом и биологию, химию и анатомию, начал где-то в одиннадцать лет. Родители покупали ему пособия для самых маленьких, и те были настолько просты и вместе с тем емки, что некоторые из них до сих пор хранились в забытых ящиках стола, как пример грамотно поданного научного знания, которое, возможно, когда-нибудь понадобится младшим поколениям, ведь такие хорошие книжки почти больше не выпускали.

      Направляясь домой в своем Шевроле, Роберт все еще думал о предложении Аманды Стенфилд. Уж слишком сладок был «запретный плод», а все запретное или даже покрытое мало-мальским мраком являлось для ученых персональным опиумом.

      Еще до того, как благодаря стараниям бывшей жены он стал изгоем в научном сообществе, Роберт занимался одним весьма любопытным научным проектом, существование которого нельзя было разглашать под страхом сурового наказания. Он и маленькая группа других ученых изучали ДНК членов очень известной богатой семьи, принадлежащей к роду некогда именитых герцогов Средневековья. Не стоило говорить, что эту семью уважали и чтили исключительно из-за принадлежности к великим предкам. От сына к сыну, от дочери к дочери они строго следили за соблюдением того семейного закона, что ребенок должен родиться исключительно во взаимовыгодном браке, а не на стороне, и каково же было удивление ученых и самой семьи, когда те осознали, что среди нынешнего поколения затесался