Двадцатый год. Книга первая. Виктор Костевич

польские студенты en masse повернулись к университету задом, да так что занятия пришлось на пару лет прервать – некого стало учить. Бася помнила: папа стиснув зубы, остался на службе, чем заслужил репутацию ренегата и соглашателя, каждодневно предающего отечество. Готовясь к возобновлению занятий, ректорат еще активнее, чем прежде, стал заманивать студентов из России. Брали не только бывших гимназистов, брали реалистов и выпускников коммерческих училищ. Половина из прибывших вскоре разбегалась, не вынеся местной патриотической злобы. И вдруг появляется Костя, талантливейший латинист, ко всему – уроженец соседней с Королевством губернии, ergo отлично знающий о непростой варшавской атмосфере – в отличие от сверстников из Пензы или Тамбова.

      – Всё дело в том, – объяснил Костин папа, – что этот оболтус…

      Костя порозовел. Надежда Владимировна вздохнула. Кузен, по счастью, был занят борщом.

      – Этот оболтус, но несомненно самый талантливый ученик Житомирской гимназии со времен Владимира Галактионовича…

      Бася взглянула на Костю. Владимир Галактионович – это кто?

      – Папа, – заметил Костя, – Короленко учился в Ровно.

      – Начинал у нас, – отмахнулся Михаил Константинович. – Бася, вы ведь помните, Житомир – родина Короленко.

      Бася уверенно кивнула, решив безотлагательно ознакомиться с биографией писателя и с его творчеством. До сих пор она прочла только повесть о похождениях селянина в Америке, интересную, но небольшую.

      – И что же вы думаете, Барбара? – Доктор Ерошенко таинственно понизил голос. – Эта будущая гордость русской науки…

      – Папа!

      – Это будущее светило классической филологии…

      – Миша!

      – Фактически провалил экзамены на аттестат зрелости.

      Надежда Владимировна вспыхнула.

      – Миша, не рассказывай сказок. Не верьте, Барбара. Костя просто получил три четверки, вот и всё.

      – И не получил медали! – резюмировал доктор Ерошенко.

      – Вот именно, – оторвался кузен от борща.

      – Вот почему я не мог отпустить его ни в Киев, ни в Москву, ни в Петербург, ни в Одессу, ни в Харьков, ни даже в Казань.

      – Почему? – не поняла Барбара. Она тоже окончила гимназию без медали.

      – Потому что везде служили мои однокашники! – Доктор Ерошенко, кажется, до сих пор переживал неслыханный сыновний позор. – Вы можете себе представить подобное? Лучший ученик…

      – Со времен Короленко, – вставил Костя.

      Михаил Владимирович сокрушенно вздохнул. Никто не желал разделить его чувств, кроме Даниила.

      – Ешь-ка борщик, милый друг, – посоветовала мужу мама Кости. – Нашел о чем печалиться. Десять лет спустя. После всего.

      – Я просто хотел рассказать Барбаре. Я думал вам, Барбара, будет интересно.

      – Конечно, интересно. И что же дальше?

      – Я сказал ему: Варшава или Томск. Разумеется, он выбрал Варшаву.

      – Разумеется, –