Мир Зимы. Юлия Эльм

шахты, и, поднимаясь, Инга могла видеть весь интерьер башни.

      – …Почему мы все должны страдать из-за его дурацких выходок?! – раздавался сверху громкий, недовольный вскрик.

      – Послушай, – второй голос, более вкрадчивый и более уставший, отвечал ему чуть тише, – Он тоже часть этого мира.

      – Ерунда! Это подарок дражайшей тётки. А теперь она идёт на нас войной! Не из-за него, скажешь?

      – Ты сам прекрасно знаешь, что это не так.

      Разговор казался важным. Инге не хотелось в него встревать. Замешкавшись в одной из комнат, она будто случайно загляделась на часы.

      – Мама переживает. А я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за этого идиота, – в гневном голосе зазвучали нежные ноты.

      – Сделать то, о чём ты просишь, я не могу. Не потому, что не хочу – не могу.

      – Но всё-таки хочешь?

      – Нет, – прозвучало очень категорично.

      Инга остановилась в комнате с особенно монументальными часами. Большинство из них были напольными или парили в сферах над землёй. Взгляд девушки привлекли три похожие башни коричневых оттенков, от тёмного до светлого с рыжиной. Словно осенняя листва. Резные, с множеством плавных линий и замысловатых украшений.

      На стенках первых часов в дереве застыли складки ткани. Инга прочла небольшую надпись под циферблатом: «Швея-ткальщица». Цифровая линейка уходила глубоко внутрь. Стрелки на ней не было.

      У вторых часов украшения напоминали вязанные цветочки. Стрелки вновь не оказалось. На табличке значилось: «Швея-вязальщица».

      Третьи часы несколько отличались. На их корпусе прорези и царапины образовывали вышитый крестом рисунок. Сам механизм выглядел особенно ветхим, и… Уставшим. Линия циферблата шла неправильной спиралью, и там, где у неё должен был быть конец, она перетекала в начало. По ней мерно, натужно бродила изящная стрелка, говорящая в пользу жизни. Надпись гласила: «Швея-вышивальщица».

      – Тогда я просто отдам его тётке. Она ведь за ним пришла!

      – Аргх, Лёд, послушай. Я устал с тобой спорить. Но… Пойми одно, твоя мать любит твоего брата. И тебя тоже. Она очень расстраивается, когда вы оба совершаете глупости.

      – Может, ты ему это скажешь?

      Оглушительно скрипнула половица. Инга поняла, что под ней. Что ж, задерживаться дальше не имело смысла. Девушка побежала обратно к лестнице.

      – Ко мне пришли, – в голосе второго человека слышалось облегчение.

      – Не уходи от разговора!

      Говорившие находились прямо над Ингой, и за очередным витком лестницы она их встретила.

      – Э-эм, здравствуйте, – начала она, как только выглянула из проёма, – Извините, не хотела мешать. Но Вы просили меня зайти.

      Комната представляла собой просторный кабинет. Здесь тоже мебель имела причудливое расположение. Например, два красных кресла и чудный чайный столик прикручены к боковой стене, а книжный шкаф к потолку. Но всё же основной ориентир был на пол, тот самый нормальный пол.

      У круглого