Нигилист-невидимка. Юрий Гаврюченков

чем по воспитанию, но видно было, что своего не упустит. Анненскому он сразу не понравился.

      – Выпей с нами, присаживайся, – пригласил сапожник – широкая душа.

      – Присяду с удовольствием, а пить ни-ни, низачто.

      Петрушка нашёл себе стул (пока он вертелся, Нерон Иваныч только плечами пожал, дескать, незваный гость хуже татарина, но сыщик едва заметно покивал, мол, пусть всё идёт своим чередом), плюхнулся довольный. Был он нагло, вызывающе, до отвращения трезв. Захотелось набить ему рыло.

      – Простите, запамятовал, как вас зовут? – немедленно обратился он к Анненскому.

      И прежде, чем сапожник раскрыл рот, знаменитый петербургский сыщик обратил на Непрушкина страшный стеклянный взгляд свой и процедил, медленно и тяжко хмыкнув:

      – Меня не зовут, я сам прихожу.

      – Сам приходит, вот это да! – сглаживая ситуацию, воскликнул Петрушка, словно в восторге.

      От волнения Нерон Иваныч засосал стакан, чтобы обдумать и не ляпнуть лишнего, а затем осторожно попросил:

      – Тебе в самом деле лучше его не звать. Он в ночную смену работает. Больших дел мастер.

      Петрушка, который был в курсе маклей Сапожниковой жены, додумал, с каким подонком общества свела его судьба, и прикусил язык.

      Не зная, чем заполнить паузу, Анненский скрипнул крышкой, протянул портсигар.

      – Ладно, не журись. Ha-ко папиросочку.

      – Спасибо, не курю, – бойко ответил Петрушка, являя свою мутную натуру. – Я за здоровый образ жизни.

      – У тебя же штаны в полосочку.

      Огорошенный аргументом, всецело соответствующим истине, Петрушка дёрнулся было взять, но передумал и расхохотался.

      – А ты, остряк!

      Анненский скрипнул зубами и так громко щёлкнул фиксатором крышки, что Нерон Иваныч аж подскочил от испуга. Он представил, что может натворить пьяный жандарм, и сапожника прорвало:

      – Ты не держи зла. Петрушка свойский. Он из наших, из текстильщиков. Хороший человек, истинно голубь. Плохой человек разве будет пить? У пьющего вся душа нараспашку, а у дрянного человека и души-то нет, так, слякоть и грязь.

      Чтобы разрядить обстановку, сыщик вылил остатки вина в стакан Нерону Иванычу, не забыв плеснуть себе. Подмигнул Непрушкину:

      – Всё путём, как говорится. Будем здоровы. А фамилия моя Мясников.

      Петрушка искренне заулыбался от знакомства с человеком такой простой и весёлой фамилии. Анненский чокнулся с сапожником эдак со значением, а Нерон Иваныч правильно понял и сказал:

      – За представление! – и немедленно выпил.

      – Эх-ма, а ведь всё зло от пьянства! – воскликнул Непрушкин. – Если бы не зелено вино, в России давно был бы рай. Русские люди умны, трудолюбивы, Богу покорны, Государя чтят. Отними у них свободу, и не услышишь даже глухого ропота, но отбери бутылку, и ты их злейший враг. Я вам так говорю, введение сухого закона в России неизбежно приведёт к революции!

      Сапожник покачал головой, утёр усы задубевшей, изрезанной дратвой рукою.

      – Нет,