Две секунды после. Ксения Ладунка

рехабе я видела ребят, которым повезло меньше, чем мне. Я видела тех, чей мозг пострадал так, что это сделало их почти слабоумными. Дерганная походка, отсутствующий взгляд, несвязная речь и полное непонимание происходящего вокруг – вот что происходит, когда клетки мозга умирают.

      Я осматриваю в зеркале свое лицо. На щеках остались скопления шрамов от прыщей, которые появлялись, когда я употребляла – еще один исход зависимости. Но и здесь мне повезло – я видела людей, у которых все лицо было в ямах.

      – Ты в порядке? – слышу я и вскрикиваю от неожиданности. В дверях туалета Том. – Нужна помощь?

      – Кровь не останавливается, – говорю я почти отчаянно.

      – Подожди, возьму аптечку.

      Пока я меняю салфетки у носа, Том отходит к бортпроводнику. Он приносит сумку с красным крестом и заходит ко мне в кабинку, из-за тесноты прижимаясь ко мне своим телом. По мышцам проходит разряд тока, и это не очень приятно.

      – Нужна перекись, – говорит Том, стараясь не смотреть на меня.

      Я тоже опускаю взгляд. Неловкость заполняет помещение. Господи, между нами случился секс, а мы пытаемся делать вид, что ничего не произошло.

      Дверь туалетной комнаты резко отъезжает в сторону.

      – Какого черта вы здесь делаете? – В проеме возникает рассерженный отец.

      Мой рот открывается и закрывается. В голове не укладывается, что он ворвался так бесцеремонно.

      – У Белинды пошла кровь из носа, нужно остановить, – спокойно говорит Том.

      – Митчелл, давай-ка проваливай отсюда. – Папа освобождает ему проход. – Справимся без тебя.

      Отец испепеляет Тома взглядом, и это заставляет меня насторожиться. Не протестуя, Том выходит, не сводя с моего папы глаз.

      – Перекись, – говорит он.

      – Не учи меня.

      Том сжимает челюсти, и я вижу, как тяжело ему дается молчание. Мы с отцом остаемся вдвоем, и он берет аптечку.

      – Пап… между вами все в порядке? Вы ведь давно помирились, что происходит?

      – Послушай, Белинда… – намочив ватный тампон, отец вводит его мне в ноздрю. Слизистую щиплет так, что слезятся глаза. – Ты знаешь, я не в восторге от того, что он втянул тебя во все это.

      – Пап, не начинай…

      – Скажу честно, я был категорически против вашего общения после твоей реабилитации. Я не изменил своего мнения, но подстроился под обстоятельства.

      От его нравоучений хочется закатить глаза, но я стойко преодолеваю это желание.

      – Не дай ему себя одурачить. Он ничего хорошего тебе не принесет. Том виноват в том, что с тобой случилось.

      – Пап… – вздыхаю я. – Ты же знаешь – я так не считаю, мы с тобой обсуждали это много раз. Не волнуйся за меня. История с Томом давно позади.

      Зубы сводит от своих же слов. Я даже не знаю, правда ли это.

      – Я очень надеюсь, – отец поджимает губы.

      И все-таки он что-то почувствовал. Неужели это так легко понять? Ведь никто не знает. Никто даже не предполагает.

      Когда я возвращаюсь на свое место, Том спрашивает:

      – Ну