Мир Гаора. 5 книга. Ургайя. Татьяна Николаевна Зубачева

потребовать участия для подтверждения своей власти над третьей и второй спальнями. Разложить его самого под плеть, Мажордом не рискнул, чувствуя, что получит отпор, хотя столкновений между ними ещё не было. Пороли многих, но ни одного с подачи Голована, и он, и все остальные знали это. И что ни у Голована, ни у тех, кто под его началом, упущений не было, тоже знали. Да и на Новый Год всем досталось, мог бы Сам и подождать декады две, а то и больше, хозяева-то приказа о порках не давали, это уж только от Мажордома идёт. Угрюмое молчание зрителей, да стоны избиваемых… Милок попробовал злорадно хихикнуть, но все знали, что он давно не в фаворе, и потому не поддержали.

      Закончив с порками, Мажордом начал распоряжаться о перестановках и перебросках. Хотя тут уж точно лучше бы не совался. Все бригады и команды давно сработались, хозяева к лакеям и горничным привыкли и желания переменить не высказывали. Голован молча перемигнулся со Старшими, что, дескать, не спорьте, а работать будем по-прежнему. И вот это Мажордом не заметил, но почувствовал и бросился в атаку.

      – Много о себе понимаешь? – заорал он на Голована. – Думаешь, самый умный?!

      Голован усмехнулся и ответил спокойно, даже вежливо.

      – Мне хватает.

      – Да?! – возмутился Мажордом. – И всё ты всегда знаешь?!

      Тут его взгляд случайно остановился на Вьюнке, и он внезапным резким движением выдернул его из общей толпы. Вьюнок скривился от боли, но промолчал.

      – А вот его куда?! – орал Мажордом, дёргая и выкручивая руку стоически молчавшего Вьюнка. – Его на круг пора ставить, а он необученный! Не понравится господину Фрегору, и тогда что?!

      На круг?! Вьюнок даже задохнулся. Конечно, он, сколько себя помнил, столько и знал про правила, что всех родовых, как из питомника переведут в Большой Дом, обучают и отдают хозяевам, на полный круг, а там уж кому ты больше понравишься, тот и оставит при себе, или сошлют вниз навечно в дальнюю обслугу, и будешь тогда только первую спальню или охрану, или других господ услаждать, знал и покорно учился, но… Вскрикнув, он попытался вырваться.

      – Нет! Не буду!

      – Что?! – изумился Мажордом.

      И во внезапно отяжелевшей тишине радостно завопил Милок.

      – Неповиновение!

      Охнула Вербочка.

      – Будешь! – Мажордом с силой оттолкнул Вьюнка в руки Милка.

      – Ах ты сахарочек нетронутый! – загоготал Милок, обхватывая Вьюнка. – Как раз для меня тебя Рыжий сберёг!

      Вьюнок отчаянно бился в его цепких руках. Окружающие угрюмо молчали. Даже первая спальня, даже «хозяйская услада», всегда злорадно участвующая в подготовке мальцов и малявок к «большому кругу», молчала. Извиваясь, Вьюнок сумел высвободить правую руку и подсмотренным в зале у Рыжего приёмом ударил Милка напряжённо сжатыми пальцами в шею возле кадыка. Вскрикнув, Милок сразу отпустил, даже отбросил его от себя, и, падая, Вьюнок успел лягнуть его в низ живота. Видимо пришлось «по старому», потому что Милок упал, потеряв сознание. Но добить Милка Голован Вьюнку не дал, ловко перехватив за воротник