Эра смерти. Эра империи. Майкл Салливан

всему виной были замечания Имали; из-за них он пошел обратно речной дорогой. Или это была случайность. Так или иначе, Мовиндьюле обнаружил, что шагает вдоль Шинары. Заметив Розовый мост, он остановился и почувствовал, как оживают похороненные под ним воспоминания. Под тяжелым серым небом все казалось мертвым: деревья напоминали скелеты, опавшие листья приобрели ржаво-коричневый цвет, ломкая трава пожухла. Он попытался представить это место таким, каким оно было давным-давно, на заре раннего лета: ярким и пышным, полным густой зелени. Фрэи смеялись, пели и пили, строили планы и мечтали. Он вспомнил вкус вина, звуки музыки, прикосновение ее руки – ничего этого больше не было. Боль утраты сдавила ему грудь, словно кулак, сжавший сердце.

      Он подумывал о том, чтобы спуститься к реке, но берег выглядел мокрым и грязным, и отовсюду торчали шипы.

      Это место изменилось. Все изменилось.

      Казалось, будто он стоит возле могилы. Налетел порыв ледяного ветра. Принц поежился и вздохнул.

      Пора возвращаться к себе, – подумал он, но продолжал глядеть на то место, где Макарета обняла его. Он попытался вспомнить, как она выглядела. Она всегда улыбалась порозовевшими от вина губами. Он подумал о том, как приятно было оказаться в ее теплых объятиях, какой аромат от нее исходил. Но воспоминания настолько стерлись, что от попытки возродить их ему стало холодно и грустно. Он терпел горечь в поисках последней капли сладости.

      Я любил ее.

      Это откровение только умножило его страдания, добавив к боли ощущение праведности. Он был мучеником. В этом он нашел ту каплю сладости, которую искал: жалость к себе. Боль и горе он переносил в одиночестве, и это делало его благороднее, смелее, достойнее восхищения. С Макаретой он мог бы обрести себя. В этом он был уверен как никогда раньше. Лишь она могла бы дополнить его, лишь с ней он обрел бы счастье, но их совместное будущее закончилось, толком не начавшись.

      Надо перестать приходить сюда. Это слишком больно.

      Холодный ветер задул сильнее.

      Она говорила, что из меня выйдет хороший фэйн. Имали тоже так сказала.

      Мовиндьюле надел капюшон.

      Из твоего отца вышел не очень хороший фэйн, Мовиндьюле, но ты будешь лучше. Более того, всем это ясно… Давай молиться Ферролу, чтобы он дал нам силы выдержать ожидание.

      Нащупав завязки капюшона, он потуже затянул их.

      Может, Макарета не была предательницей.

      Ветер дул все сильнее, с воем проносясь над открытым руслом реки.

      Он услышал слова отца: «Когда мне доложили, что ты замешан в мятеже Серых Плащей, я почти поверил. А что мне оставалось думать? Мой сын – либо заговорщик, либо идиот».

      Начался ледяной дождь, отчего по поверхности Шинары пошли пузыри; деревья заскрипели.

      Может быть, Макарета все-таки была права.

      Глава двенадцатая

      Блуждая в сумрачном лесу

      Дроум и Феррол – близнецы в том же смысле, в каком день – двойник ночи, а добро – двойник зла. Подземные владения,