Пути Деоруса. Петр Машьянов

поежился. Богатые покои, огонь, громоздкое одеяние и кольцо. Как незаметно он стал другим человеком.

      Разбор шифра требовал усилий, но это помогло отогнать тревожные мысли. Сам он очень легко превращал слова на Део в тайнопись, но сейчас впервые столкнулся с тем, как это делал другой человек. Правила были все те же, но, оказывается, многое зависело и от личного стиля. Ганнон с удовольствием отмечал его особенности, прикидывая, как бы он сам сформулировал ту или иную мысль. За формой он чуть было не потерял содержание – сдвинув брови, юноша еще раз пробежал глазами по квадратам шифра.

      Он с ненавистью посмотрел на футляр, содержавший плохие новости. Юноша был бы рад, если бы они пришли уже после возвращения Коула. Ганнон взвесил в руке застежку с драгоценным камнем. Вызвать хозяина было позволено только после вестей от Силаи, кем бы она ни была. Послание же было от одного из своих агентов.

      Ганнон раздумывал над новостью и горькой природой власти. Старик, казалось, всегда знал, что нужно делать после того или иного происшествия. Теперь на его месте был другой человек. Один на один с собственными мыслями и стенами комнаты. Хотелось зажмуриться и притвориться, что ничего не происходит, но это была иллюзия: бездействие тоже порождает изменения. А для сохранения положения вещей часто приходится трудиться.

      ***

      Узнав о таких новостях, послушать их лично захотели оба Избранника. Ганнон смиренно стоял, склонив голову, вдыхая ароматы бесценных благовоний, которые в этих покоях курились просто для услаждения чувств. Гамилькар в белом одеянии с пурпурной накидкой на плечах сидел на кушетке, опершись локтем на изголовье и нахмурив брови. Ганнон успел отметить рано появившиеся на еще молодом лице морщинки. Черная борода, собранная в косы и украшенная золотом, была уложена до почти неестественно правильной формы. Карие глаза скользили по написанному Ганноном переводу донесения, чернила едва успели высохнуть. Королева расхаживала по комнате взад-вперед. В отличие от супруга, проблемы в Арватосе привели ее в приподнятое настроение.

      – Это не только заговор, но и ересь? Хуже, чем ересь… – в печальном голосе повелителя Деоруса слышалась обреченность человека, который до последнего оттягивал неприятное решение.

      – Не могу сказать, открылся ли лорд Корб сообщникам. Но после серии убийств и погромов он стоит во главе собрания заговорщиков в Арватосе. И он – Ложный Мученик, – докладывал Ганнон, стараясь держаться фактов.

      – Леорик всегда был чудаковатым, но только в разговорах. Его воззрения раньше не заставляли его действовать, да еще так.

      – Если он все еще не открылся сообщникам, это могло бы стать нашим преимуществом, – вступила в разговор Избранница, ее голос подрагивал от волнения, по лицу лихорадочно блуждала улыбка.

      – Его воззрения – не единственный грех. – Юноша позволил себе нарушить наступившую тишину. – Не стоит забывать об их оружии и… сообщниках.

      – А, загадочное «оружие»! – усмехнулся Избранник. – Признаться, я думал,