Пути Деоруса. Петр Машьянов

Стой, Саур! Стой, я сказал! – До сих пор болит рука. – Что ты имеешь в виду?

      Обвиняемый: Ты не видишь, насколько прекрасен этот мир, как он един. – Бредит? – Дух Мира остался цел, хвала Мерхариону. – Баал, добавить к обвинению. – Он всеобъемлющ, понимаешь? Прошедший по нему может оказаться, где угодно, – сообщить братьям старшего круга, – но надо указать путь. (Плюет). А вы поминаете столп, как «основы мира», заменив их нелепыми максимами».

      Дальше страницы были измазаны чернилами, ниже стоял короткий комментарий Тризара: «Чрезмерное рвение, стремится оправдаться. Завтра принять меры».

      Акт 2. Глава 11 Власть и сила

      Глава 11. Власть и сила

      Стопка пергаментов захламляла добрую половину стола, а ведь это только за вчерашний день, да и большую часть труда брал на себя Кессад. Поставив подпись и печать на последнем листе, Ганнон передал стопку решений Иннару, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

      – Сегодня снова судилище на рынке? – осведомился он.

      – Да, слава богам, осталось всего два дня, – ответил Ганнон, держа в руках ставшую ненавистной шапку. – Нет желания помочь?

      – Из огня да в полымя? Нет, благодарю. – Иннар весело поклонился. – Мне хватило одного дня. Пусть этот надменный тип работает. В замке все лучше, даже с каргой.

      – Сказал ей, что все еще помогаешь мне до полудня?

      – До обеда и вечером еще. – Ключник был явно доволен собой.

      – Меньшего я и не ожидал. – Ганнон криво ухмыльнулся и водрузил на себя головной убор судьи. – Как твои исследования?

      – Хорошо, даже очень! – Иннар сразу оживился. – Достал нужные карты, осталось только…

      – Прости, друг. – Ганнон прервал его. – Я бы с удовольствием послушал, но пора на каторгу.

      Путь на Внутренний рынок был мучительно долгим, хотя юноша уже успел немного приноровиться к ношению громоздкого наряда. Стражники, положенные ему по статусу, были отобраны из людей Виннара. Они знали, что Ганнон был его другом, а их верность своему командиру не подлежала сомнению. О том обожании, которое внушал свои людям капитан стражи, не шло и речи, но мрачная решимость почтить его память тоже сгодится. Юноша поморщился от тяжелых мыслей. Тоска по другу все чаще затмевала мышление с тех пор, как жизнь снова стала чуть спокойнее.

      Кессад – темноволосый, высокий и худой помощник – уже ждал его. Судя по его строгому взгляду, Ганнон снова припозднился. Казалось, писарь состоит сплошь из острых углов: четко очерченные подбородок, скулы, прическа и даже складки на одежде – все было аккуратным и лаконичным. Рядом с ним уже выстроилась небольшая очередь.

      С неподобающим статусу кряхтением Ганнон поднялся и занял положенное место на деревянном помосте. Кроме его стола там помещались еще три, полностью заваленные свитками, книгами и табличками. Навес над помостом защищал книги от возможного дождя, а заодно – слава богам – и судью от солнца. День еще не начался, а из-за молкова одеяния он уже задыхался от жары. Кессад же был свеж и бодр, а ведь он