Пути Деоруса. Петр Машьянов

и произнес:

      – Не думал, что ты когда-нибудь начнешь ставить условия.

      – Сейчас я делаю это не ради себя.

      – А, конечно же… Боннар.

      – Я хочу быть полезен и вам, господин. А возвышение может быть только добровольным. Ради себя я бы не пошел на это.

      – С чего ты взял, что если получится, то я выполню часть сделки?

      – Именно потому, что вы только что это сказали, господин, – отвечал Ганнон. – Мы продумываем возможность обмана, используем ложь как инструмент. Но в самом ремесле между братьями я никогда не видел притворства. Правила были жесткие, но честные. Я вам верю. – Юноша старался сфокусироваться на прошлом и отсечь воспоминания и сомнения последних недель, чтобы слова звучали искренне.

      Старик дернулся и издал звук умирающей от жажды вороны, видимо, это был смешок.

      – Что ж, друг мой, в таком случае не будем терять времени. – Коул с кряхтением поднялся и поднес одну свечу поближе.

      – Прямо… прямо сейчас, тут? – Ганнон с удивлением озирался. – А остальные? Ритуал?

      – Не столько о них стоило бы волноваться. – Костлявая рука похлопала юношу по плечу. – А лучше о том, справлюсь ли сейчас я.

      Не успев ответить, Ганнон почувствовал, как что-то распирает его руку изнутри. Боли не было, но давление все нарастало. Старик взял свечу в левую руку и поднял вторую: ладонь открыта, большой палец прижат к мизинцу. Палец соскользнул, с тихим шелестом пройдясь по остальным. Напряжение в руке Ганнона исчезло, и разошедшаяся волна погасила свечи.

      Второй раз напряжение наросло гораздо быстрее. В темноте вновь послышался шелест сухих пальцев старика, и вот его лицо озарил синий свет единственной свечи. Каждая морщина и щербина чернела на подсвеченной ярко-голубым светом коже. Ганнон часто и глубоко дышал: он знал, что последует дальше.

      Коул в третий раз повторил жест, и вместо давления юноша ощутил в руке холод. В последние мгновения – когда разум еще не был поглощен борьбой с болью – он успел удивиться этому чувству. Ганнон понимал – не чувствовал, но понимал – что его рука горит. Он знал, что кисть ощущает нестерпимый жар. Но это как будто происходило с другим человеком. Последнее, что юноша увидел глазами, – это яркую полоску кольца, выделяющуюся на фоне синего пламени.

      Внутренний взор застилала абсолютная – гораздо глубже любой виденной им темноты – чернота. Это было тотальное отсутствие света. Он уже почти растворился во мгле, когда мимо него медленно проплыл мерцающий сгусток, будто пух на ветру. Ганнон сумел повернуть свой взор и увидеть границы между кольцом абсолютной тьмы и остальным пространством: тоже черным, но пустым, не поглощавшим свет. Кольцо окружало светящийся шар, похожий на маленькое солнце. Оно вытягивало энергию из светила. Юноша ощутил гнетущую тоску и грусть, глядя на это. Можно ли помочь? Нужна ли помощь? Успеет ли он, если начнет сейчас, или уже поздно и не стоит даже и пытаться?

      Волна гнева на самого себя за испытанное отчаяние отозвалась вспышкой на звезде. Протуберанец вырвался с поверхности только