Пути Деоруса. Петр Машьянов

отрезал Ганнон. – Мы оба видели…

      – Знаешь, некоторые говорят, что это лишь спектакль. Неудачников отправляют в Колонии с разумом деревенского дурачка.

      – Некоторые? Из толпы? – усмехнулся Ганнон: посвященных было раз два и обчелся.

      – Стражи покоев старика, – с улыбкой пояснил капитан, а в ответ на изумленный взгляд друга добавил: – Я тоже был в шоке. Но, да, они иногда говорят.

      – Да, со мной тоже недавно говорили, жуть. Но все равно – чушь… – Ганнон помотал головой, сбрасывая морок. – Сказки, чтобы отогнать страх.

      – Думаю, ты прав. Не все подводят хозяина при попытке возвыситься. Кто-то встречает более… типичную участь. – Погрустневший капитан поболтал вино на дне кубка и разом допил. – Просто так старик ничего не дарит…

      Ганнон уже не слышал последних слов: его мысли занимала судьба тех, кто все же смог освоить искусство Братства. Лишь немногие доходят до второй ступени, но почти никто – до третьей. Он сжал пальцы левой руки, вспомнив о кольце, что лежало в сундуке под вторым дном. Его жест не ускользнул от внимания Виннара – тот положил правую руку на плечо друга и сказал:

      – Ганнон, ты же знаешь: чего я не могу выносить, так это видеть, как просирают талант. Тебя выбрали, но это повод для радости, а не страха. И не думай, что я откажусь быть следующим, если ты сдрейфишь. Меня не остановит гордость. А еще один шанс тебе может и не выпасть.

      – Пусть так и будет. – Ганнон мягко снял руку друга со своего плеча. – Для меня будет честью служить под твоим началом.

      «Если ты пройдешь возвышение, – мрачно подумал юноша, глядя на сиреневую кайму над горизонтом. – Но отговаривать Виннара – занятие еще более безнадежное, чем плыть в Шторм».

      Акт 2. Глава 2 Глубина греха

      Глава 2. Глубина греха

      Верх пера в руках Ганнона казался неподвижным, но острый кончик так и мелькал, с невероятной скоростью выводя аккуратные символы на небольшом пергаменте. Рядом лежал футляр, в котором предстояло отнести доклад Коулу: юноша сомневался, нужно ли это после разговора, но решил не рисковать. Разум без усилий переводил слова в знаки шифра – годы практики давали свое. А вот выводы давались с трудом: хотелось написать больше, показать, что он годится на что-то и без кольца. Возвышение всегда было добровольным, без желания его просто невозможно было провести. Но Ганнон слишком хорошо знал, как человеком можно манипулировать: через посулы, угрозы, стыд или чувство верности. Наверняка ключик есть и к нему.

      На пергаменте оставалось место для последнего квадрата: символы шифра следовало записывать по спирали – снаружи вовнутрь. Поэтому весь «абзац» следовало продумывать заранее. Погрузившись глубоко в свои размышления, юноша в последний миг успел поймать каплю чернил, чуть не упавшую на лист. Вздохнув, он аккуратно отодвинул пергамент и убрал перо в чернильницу. Асессор пытался ухватить мысль и составить внятный текст, но раз за разом образ ускользал, оставляя за собой только ноющую пустоту в голове. Тонкие линии символов на пергаменте высыхали на глазах, дождавшись пока последние