Пути Деоруса. Петр Машьянов

и слуг. Но именно таким спокойным и пустым этот зал – да и весь замок – нравился Ганнону больше всего. Он прошел поверху на другую сторону и спустился сперва на первый уровень помоста, а затем, покинув зал и миновав узкий коридор, – еще ниже, в подземелья.

      Узкая лестница нисходила все глубже, каменные стены освещали редкие факелы. Несколько поворотов, и юноша оказался у невысокой двери. Кованые петли переходили в массивные жиковины, их узор, изображавший морских змеев и корабли, пересекал поперек всю дверь, надежно скрепляя толстые отполированные доски.

      Двое стражей в черных плащах с надетыми капюшонами безмолвно кивнули в то же мгновение, как Ганнон вышел из-за поворота. Они делали это каждый раз, как бы тихо юноша ни шел. «Интересно, они кивают, когда видят мое лицо? Или чуют меня загодя и просто ждут, когда я их увижу, чтобы поприветствовать?» – задумавшись, Ганнон остановился на пороге открытой двери. Правый страж еле заметно повернул капюшон в его сторону. Собираясь с духом, юноша раскачался на одной ноге и бесшумно ступил внутрь.

      Помещение было довольно просторным для внутреннего замка, но низкие сводчатые потолки и огромное количество шкафов с книгами и свитками создавали впечатление тесноты. Как и обычно, было невыносимо жарко. Несмотря на то, что комната находилась под землей, в ней был камин, в котором горел огонь – всегда. Ганнон быстро маневрировал между шкафами, проходя своеобразный лабиринт, ведущий к столу рядом с очагом. На столе из черного дерева стояли чернила и потухшие свечи. В центре на одинаковом расстоянии друг от друга лежали несколько футляров со свитками, каждый размером не больше мизинца.

      За столом в кожаном кресле крепко спал тощий старик.  Капюшон из темно-бордовой ткани был надвинут на его глаза, оставляя открытыми нос и седую бороду. Голова лежала на правом плече. Морщины на щеках мужчины были настолько глубокими, что, казалось, разрезали его кожу. Из-за мнимой немощи от него не требовали сопровождать двор в Арватосе, но юноша знал, что хозяин был не так уж и слаб, просто не любил покидать столицу.

      Ганнон, стараясь не дышать, вытащил из сапога футляр и очень медленно положил его на стол, дополняя ряд. Край тубуса коснулся кожаной обивки, после этого, держа другой конец двумя пальцами, юноша аккуратно опустил на стол и его. Поборов искушение чуть ровнее подвинуть футляр, он развернулся и направился к выходу. Внезапный звук удара заставил его замереть, внутри все похолодело при мысли: «Крысы! Молкова сумка задела стеллаж!» Несколько секунд Ганнон напряженно прислушивался, пока с облегчением не выдохнул. Слышно было только потрескивание дров.

      В маленькой комнате для прислуги, которую занимал Ганнон, камина не было, зато имелось окно. Небольшое, но с настоящим стеклом. На подоконнике стояла старая выцветшая фигурка лошади на колесах, вырезанная из дерева. Узкая койка была накрыта меховым одеялом. Под окном стоял небольшой столик, а под ним находился сундук, служивший еще и сидением. Ганнон