Башня из слоновой кости. Наталья Юрьевна Царёва

камин… Мариетта на минуту вышла.

      – Сейчас нам принесут чай, а затем, если пожелаете, – она запнулась, – можете осмотреть комнату…

      – Хорошо, – в глубине души я уже решила здесь остаться. – Вы не могли бы помочь мне еще с одной просьбой?

      – С чем же?

      – Мне нужна новая одежда, вещи… Вы не подсказали бы, где я могла бы все это приобрести?

      – О, разумеется. Если вам будет угодно, я могла бы порекомендовать вам свою портниху – она настоящая волшебница в своем деле, – Мариетта улыбнулась.

      – Буду чрезвычайно благодарна.

      Принесли чай. Это был прекрасный ароматный напиток, и я решила, что если и остальная кухня здесь такова, то моя новая квартира имеет явно все преимущества, каких только можно пожелать.

      Когда чашки опустели, мы осмотрели свободные комнаты. Мне приглянулась мансарда под самой крышей – здесь было уютно, тихо и достаточно далеко от прочих постояльцев. Я думала, что в особенности последнее обстоятельство может мне серьезно пригодиться.

      Мы условились о цене, и я попросила хозяйку показать место, где скрывалась королева-мать. Если, конечно, она скрывалась в каком-то определенном уголке дома.

      Мариетта, кажется, не удивилась.

      – Конечно. Эта комната – наша гордость, если хотите, семейный музей…

      Я бы даже сказала, что это была почти часовня, посвященная королеве-матери – таким благоговением дышало все здесь. Я вспомнила старые легенды и волчицу, вскормившую двух братьев, и подумала, что если ей и могли быть оказаны большие почести, то едва ли с большим рвением.

      Комната, где скрывалась Августа, не имела окон, и вообще было похоже, что некогда она претендовала быть потайной – очень узкая, так, что между кроватью и стеной едва оставалось место, чтобы пройти. Чистое накрахмаленное белье, кажется, только ждало ту, что когда-то давно преклоняла здесь голову… Старинные, но прекрасно вычищенные канделябры, маленький секретер в углу, овальное зеркало на стене в тяжелой зеленой раме… похоже было на потемневшую медь. Пожалуй, здесь не было пышной роскоши, но все находилось в самом наилучшем состоянии и, кажется, только и ждало венценосную беглянку.

      – Тут все точно так, как было при ней, – шепотом сказала Мариетта. – Мама хотела повесить портрет старой королевы, но бабушка запретила.

      – Вы не пускаете сюда постояльцев?

      – Что вы! – кажется, мое предположение показалось женщине верхом цинизма. – Это не имеет отношения к бизнесу. Эта комната всегда готова для королевы, в горе и в радости… Но едва ли она может пригодится ей в радости. И потому, несмотря на все счастье, какое я испытала бы при этом событии, я желаю ей никогда сюда не возвращаться, – она вздохнула.

      Меня так и подмывало спросить, распространяется ли это правило исключительно на Августу или на ее родственников тоже, в том числе внуков и внучек, но это было бы совершенно немыслимо (даже несмотря на верность моему семейству предков Мариетты в прошлом… тем более, как повела бы себя эта верность, узнай она, что раскол прошел внутри самого семейства?), и я смолчала.

      – Она навещает