Башня из слоновой кости. Наталья Юрьевна Царёва

свои очки, что я всерьез забеспокоилась, как бы от них ничего не осталось, и я пыталась вспомнить какую-нибудь забавную историю, чтобы развеселить собравшихся, но, как назло, в голову не лезло ни одной… Потом я отнесла своему домашнему любимцу его обычную вечернюю порцию мяса и костей и кое-какие из лакомых кусков, стащенных за ужином.

      Драконы не скулят, но мне показалось, Гард поглядывал на меня с каким-то беспокойством.

      – Ну что, малыш, – сказала я, почесав его за плоским чешуйчатым ухом (это одно из немногих чувствительных мест у этих созданий), – кажется, нам приходит пора расстаться.

      Разумеется, только годы детской дружбы давали мне право так называть эту громадину.

      Гард даже от еды отвлекся, словно понимал что-нибудь.

      – Не давай тут Герте сильно заскучать, ладно? – нежно шепнула я. – Береги ее, пожалуйста…

      Я поцеловала жесткую пегую шкуру и побежала в дом.

      Глава четвертая. Дорога

      А утром я села в «шевроле» с открытым верхом, старенький, но по-прежнему находящийся в прекрасном состоянии, и выехала на проселочную дорогу, ведущую к Вершену.

      Иногда я задумывалась, почему в нашем мире, где ведущую роль играло Искусство, техника при всех ее возможностях остается на вторых ролях… Вероятно, это происходило потому, что техника не давала того сугубо личного могущества, которым обладали чародеи?.. Правда, мне приходилось слышать, что существовали отдаленные государства, где власть принадлежала финансовым магнатам, владеющим огромными промышленными корпорациями, а колдуны и волшебники находились у них под каблуком… Не знаю, не знаю. Мне это казалось немножко с ног на голову.

      Через полчаса я миновала Вершен и, кажется, только тут по-настоящему поняла, что уезжаю, уезжаю, возможно, навсегда.

      Этот городишко, едва ли не все жители которого знакомы друг с другом, городишко, больше похожий на деревню, с огородами по окраинам, рынком, где торговали черешней, огурцами и курами, в детстве представлялся мне чуть ли не центром Вселенной.

      И хотя мне и приходилось бывать гораздо дальше него, почему-то именно сейчас он оказался той вехой, благодаря которой я поняла: все. Выбор сделан, карты сданы, игра началась.

      Ну что ж. Меньше всего я собиралась жалеть о содеянном.

      Я ехала по пустынным дорогам, и ветер разбивался о лобовое стекло автомобиля, и стонал, и плакал, и шептал о чем-то, что, быть может, лучше не знать…

      Я слушала ветер, слушала просто потому, что здесь было некого слушать, кроме него, и потому, что чувствовала себя с ним не такой одинокой, и потому, что он успокаивал меня, и проснувшаяся тревога пряталась опять куда-то в самый дальний закуток сердца.

      Ветер говорил о могуществе и о плате за него, и о нежности, что солоноватой морской водой приходит наутро, и о любви, такой же неизбежной, как утренний рассвет, розовыми лепестками целующий горизонт, и о ненависти, такой же неизбежной, как смерть.

      Я слушала ветер и думала о своей матери, то ли живой, то ли нет,