Апостол Судьбы. Юлия Валерьевна Щербинина

так до старости и будешь обслуживать алко-притон в собственном доме?

      Полина тяжело вздохнула и посмотрела на меня уже почти спокойно.

      ‒ Я ко всему привыкла… Ко всему, ‒ меланхолично промолвила она.

      ‒ Значит, тебя всё утраивает?

      Глаза её моментально увлажнились, и Полина спешно отвернулась.

      ‒ Да что я могу…

      ‒ Я уверен, что вечно это длиться не будет, и скоро всё изменится. Просто знай, что у тебя всё получится, всё в твоих руках. Ты отвоюешь кровно заработанные деньги, зарплатную карточку, своё имущество и всё, что к нему прилагается, приведёшь себя в порядок и вернёшься на ту самую работу, которую так любила. Начальник ведь сказал, что примет тебя обратно, если ты захочешь вернуться. Так сделай уже первый шаг.

      Она не успела мне ответить. Сверху раздался громкий лязг металлического засова, и пунцовая Полина моментально побледнела.

      ‒ Уходи, быстро! ‒ испуганно прошипела она и побежала вверх по лестнице. Я тихо шмыгнул за ней.

      В этот момент по подъезду разнеслись нетрезвые оры. На площадке между пятым и четвёртым этажами вышли курить пьяницы ‒ двое мужчин и женщина. Тощая, иссохшая, с глазами навыкат на пропитом лице, полуседые не крашенные волосы собраны в пучок, грязная одежда. От всех разило кислым потом и нестиранной одеждой.

      ‒ О-о! Явилась наконец! ‒ прогундосила женщина мерзким сиплым голосом, выставляя напоказ полубеззубый рот, увидела меня и вытаращила глаза. ‒ Это чё такое? Ты мне в дом мужика что ли надумала привести?!

      ‒ Нет, он… не со мной, ‒ жалко проблеяла Полина.

      ‒ А ну домой пошла и посуду иди мой! Тараканы бегают, как у себя дома, пока ты тут задницей крутишь! Тебе сколько можно повторять ‒ мужики зло! Нечего с ними водиться, пока молодая! Это мне уже можно, хуже всё равно не будет! ‒ хрипела мать уже в спину девушки, пока та семенила домой. Её гости загоготали и стали поддерживать собутыльницу. Она перевела взгляд на меня, так и застывшего на ступеньках. ‒ А ты куда идёшь, молодой интересный, если не с ней?

      Я для виду растерянно осмотрел все двери квартир и ляпнул:

      ‒ А пятьдесят восьмая не здесь?

      Алкоголичка хрипло захохотала.

      ‒ Соседний подъезд, первый этаж! Таблички что ли не читаешь, дорогой? Ногами топал аж до пятого!

      Пока все они гадко ржали и сыпали уничижительными шутками, я спустился на пару этажей вниз и прислушался. Курят, обсуждают несуразные пошлые вещи, матерятся, орут мерзкими голосами, хохочут скрипучим смехом, воняют. Господи, как к такому можно привыкнуть? Мне противно, а восемнадцатилетней девчонке каково? Как ещё на плаву-то держится…

      Но самое жуткое в другом. Едва я взглянул на мать Полины, я моментально понял, что Дарья права. Эта женщина нежилец. Хоть и выглядит вполне довольной жизнью и помирать ещё не собирается, жить ей осталось очень и очень недолго.

      И я должен приложить все усилия к тому, чтобы на тот свет её спровадила не замученная ею дочь.

* * *

      Полина стремительно