Город дивных историй. Лариса Барабанова

и самый редкий на свете, дарить как-то не с руки. И Ваня сорвал ещё несколько листьев папоротника – получился букет. Просто и со вкусом.

      Глянув на небо, он понял, что пора торопиться. Надо ведь ещё успеть вернуться к костру, где его ждёт Ярила! Ваня повернул назад, отметив про себя, что вурдалак так и остался стоять в нескольких шагах от того места, где только что цвёл папоротник. Кручинился поди, бедолага. Или клял последними словами удачливого парня, кто знает. А теперь – обратно к берегине! Да побыстрее! Только вот где она? Вот вроде здесь стояла. Вон и дубовый сук, который Ваня со ствола берёзки сбросил. Или это не тот? И сердце не молчит, да что толку от него?! Отстукивает только: «Бе-ре-ги-ня! Бе-ре-ги-нюш-ка!», а дорогу не подсказывает. Метался-метался Ваня по лесу, но понял в конце концов, что другая цель ему нужна – костёр Ярилин. И тут же верное направление ему на ум пришло. Значит, туда ему и дорога. Вздохнул добрый молодец, да делать нечего.

      Ярила стоял у костра, который уже почти потух, и смотрел на горизонт. Вот-вот первые лучи солнца из-за края земли вырвутся. Но их опередил Ваня – с букетом из папоротника.

      – Добыл-таки! – одобрительно хмыкнул Ярила и так хлопнул по спине друга, что тот чуть не рухнул.

      – Добыл, – печально отозвался Ваня.

      – А по тебе и не скажешь. Чего кручиниться вздумал?

      – Я его вручить хотел девушке одной…

      – Ну так вернёшься в город – и вручай на здоровье. А говорил, нет у тебя никого на примете!

      – Я берегине хотел…

      – Это ты брось, – нахмурился Ярила. – Добру молодцу девица нужна, а не берёзка, пусть даже и самая стройная.

      Вздохнул Ваня, но перечить не стал. Кто он такой, чтобы с богом спорить?

      Месяц поспешал за месяцем. На Ивана Петрова надивиться не могли преподаватели. Лучшего студента и придумать нельзя: все лекции посещает, литературу по списку читает, на экзаменах его заслушаться можно. Диплом вызвался писать по фольклору, защитил его блестяще, потом в магистратуру поступил, а там и аспирантура не за горами. Родители души не чают в своём внезапно взявшемся за ум сыне, для его публикаций в научных журналах отдельную полку завели. А сам Иван что ни лето, то в глухие деревни отправляется – слушать легенды да сказки, песни да поговорки. Никто его не гонит: ласково, уважительно он со старожилами беседу ведёт, низко им кланяется. По крохам народную мудрость собирает, заботливо записывает и сохраняет. Оживилась кафедра на филфаке, где раньше мухи с тоски дохли. Наперебой зазывают Ивана Петрова в фольклорные экспедиции, а он не отказывается. Словно ищет чего, да найти не может.

      На самой верхней полке в его шкафу лежит нечто, завёрнутое в пожелтевшую газету. Объёмное, но лёгкое. Никому Иван свою тайну не рассказывает и не показывает. А родители тем временем и беспокоиться начали: слишком уж сын в науку ушёл, с девушками совсем не знакомится. Уж и жениться ему пора. А он ни о каких знакомых барышнях и слышать не желает. Подглядела мать: как Есенин, с берёзками сын обнимается. Но