Трудно быть феей. Адская крестная. Снежана Масалыкина

в сердце жить, когда ни вздохнуть, ни выдохнуть не можешь. Когда солнце погасло, и краски яркие выгорели. Пенье птичье чудотворное ржавым карканьем воронов звучит. А в сказках леса и вовсе ужасы мерещатся.

      Фея нехотя выбралась из уютных объятий любимого кресла с высокой спинкой, в котором пряталась от назойливой нянюшки. Мелькнула было мысль, что неправильно всё это, поговорить бы с Чоморой, успокоить, утешить, сказать, что всё пройдёт и светло снова будет. Любит ведь нянька её, неразумную. И Элла души в ней не чает. Но утекла думка, словно вешний снег под солнышком растаяла.

      Холодно.

      Амбрелла передёрнула плечами, подошла к резному шкафчику, распахнула створки и достала шаль-паутинку, пауками местными связанную, заговорённую на вечное тепло. Пух ласково прильнул к телу, но не согрел, только вызвал глухое раздражение: не таких прикосновений хотелось, другой ласки сердце ждало.

      Холодно.

      Не греет шаль душу омертвевшую, глыбами льда заваленную. Лёд остужает разум и охлаждает разбитые осколки, но острые грани царапают изнутри солнечное сплетение и не дают забыть, выкинуть из головы, встряхнуться и жить дальше. Столько лет ждать и надеться, что образумится любимый, вернётся к ней, и жизнь наладится, боль уйдёт, а сердце вновь забьётся в гармонии с Вечным лесом и миром. Затрепыхалась было умирающая надежда, когда старый король преставился. Да не судьба видно. Не пришёл, не написал, не ступил на порог со словами нежными, извинительными.

      А потом нелёгкая царевну-лягушку принесла. Вот ведь зараза хладнокровная, дождалась-таки своего часа. Прискакала в своей коробчёнке посочувствовать, поддержать. А сама глаз жадных с лица не сводила, всё чувства разглядеть пыталась, эмоции уловить, подпитаться.

      Говаривала Чомора, что зеленуха тёмным колдовством занялась, омолаживающим, эликсир чудодейственный создала да на нём озолотилась. Сеть косметических салонов по королевству открыла. И сама молодеет с каждым днём и часом.

      А мазь та на слезах невинных дев замешана, на страданиях любовных и печалях души. Оно всегда так и бывает: чужое горе другому в радость. В человеческих семьях такое частенько случается. А если приправить лицемерным сочувствием, так и вовсе эффект усиливается: намазалась вся – и тело до того лёгким становится, словно только на свет народилась и впервые над лугами взлетела на крыльях тоненьких.

      Амбрелла крем тот в глаза не видывала, хоть и предлагала ей заклятая подруженька баночку. Да не нужна ей красота и молодость такой ценой. Из души краса вырастает, в ней же и расцветает пышным цветом. Чем солнышко новорождённое в сердцевинке существа живого подпитывать первые годы жизни, такой и жизнь будет. Любовью да заботой – вот и добрым малыш вырастет. А коли злобой да завистью – хорошего не жди.

      Потому и не понимала сейчас Амбрелла, что с ней происходит, отчего холод в душе поселяется, а сердце всё меньше и меньше на радости реагирует, равнодушно в груди постукивает. Оттого и стала искать в книгах древних, фолиантах заморских