Раскаты. Артем Приморский

операция и последующее за ней восстановление будет стоить… пять тысяч.

      – Сколько?! – воскликнул Костромской. Даже Маслов, услышав о стоимости, вздрогнул и посадил в карточке кляксу, удивленно глядя на Арцыбашева.

      – Пять тысяч золотыми, – спокойно повторил доктор. – Если согласны – прошу в смотровую, и на рентген. Наша медсестра вас проводит.

      – Нет, подождите минуточку… – генерал, сжав трость, сердито зашевелил челюстью. – Это же огромнейшие деньги! Огромнейшие!

      Арцыбашев понимающе кивнул.

      – Я готов поспорить, что француз, который вас осматривал, был никто иной, как Жан Фланбери – один из лучших хирургов в Европе. Он понял, что не сможет прооперировать, потому и отказал. А ведь шрапнель и осколки – прежде всего металл. Он окисляется, отравляет ядами организм. Дойдет до внутреннего воспаления – вот вам и гангрена с заражением крови.

      – Да, каждый врач мне говорил об этом. А вы что же, получается, сможете вытащить? – недоверчиво спросил генерал.

      – Смогу, – уверенно ответил Арцыбашев. – Смогу, так ведь? – спросил он Маслова.

      – Без сомнений, – тот с серьезным выражением лица посмотрел на Костромского. – Репутация нашей клиники и рекомендации говорит об этом.

      – Что ж, – генерал, опираясь на трость, поднялся с болезненным усилием. – Я человек военный, и не привык откладывать на завтра.

      – Вот и отлично. Нюра! – позвал Арцыбашев.

      В комнату вошла молодая красивая медсестра.

      – Пойдемте в смотровую. Можете облокотиться на меня, – ласковым голосом сказала она генералу.

      Когда Костромской и Нюра ушли, Маслов спросил:

      – Александр Николаевич? Я все пытаюсь, но не могу припомнить хирурга с фамилией Фланбери.

      – Мой учитель, – ответил Арцыбашев. – Он работал в Парижском королевском госпитале. Хороший был специалист – смог бы без всякого рентгена операцию провести.

      – Был?

      – Умер три года назад, – на губах Арцыбашева заиграла шаловливая, немного грустная улыбка. – Только генералу об этом ни слова. Костромской – патриот до мозга костей, вот и пусть считает, что наше – самое лучшее.

      «До чего же идиотское суждение, – понял Арцыбашев. – А вслух звучит еще глупее».

      Маслов тихо рассмеялся. Сегодня вечером, у своей любовницы, он обязательно расскажет этот случай, с удовольствием описывая реакцию старого генерала.

      – Пять тысяч? – пародируя, хрипло воскликнет Маслов. – Почему же так много?!

      – И все же, Петя, – любовница, прижимаясь к его дряблому желтому телу, поцелует его. – Это не слишком ли большие деньги?

      – Это очень большие деньги, даже по меркам нашего прейскуранта, – ответит Маслов. – И большая их часть осядет в кармане у Арцыбашева. Ты не представляешь, как он алчен до золота – словно дракон…

      Но этот разговор произойдет только вечером. А сейчас вежливый и услужливый Маслов на пару с Нюрой обхаживают Костромского, словно самого почетного гостя