13.09. Константин Котлин

дочь у меня на глазах.

      Во рту появился вкус настоящей крови.

      – Что?..

      Брат Анны наклонил голову, локоны на затылке качнулись. Он зашептал вдруг, громко и горячо, определенно обращаясь ко мне, но и будто к кому-то еще, в невидимый Космос, в тайное место, где слова его никто и никогда не сочтет за мрачные фантазии душевнобольного.

      5

      – Вы любите, Глеб, человека, на котором женаты? Ну и как, страсть все еще не дает трещать вашей семье по швам? А может, вы счастливейший из людей, и ваша любимая женщина вам лучший друг, а вы друг для нее? Это колечко на вашей руке, как ощущения? Спокойствие, гордость, вдохновение или отвращение к миру, страх потерять все, потерять смысл? Это было у нас, было, но без золотых символов сгнившего общества. Мой страстный и ласковый милый друг…

      Я сказал сейчас, что отец убил свою дочь. Еще сказал, что я брат ей. И отец наш един. Живые не ищут мертвых, но мертвые ищут живых, если те любят и ненавидят их. Мертвые остаются с нами в памяти, в вещах, сами становятся вещами. Понимаете?

      Я слушал завороженно, как во сне. Откуда-то из глубины живота, из-под диафрагмы, волнами накатывала легкая пока кисленькая тошнота.

      – Думаю, понимаете. Тот, кто отправил вас на поиски Анны – самозванец! Отец мой не сумасшедший, он убийца, знающий, что его дочь не сделает больше ни единого вздоха. Ему незачем искать мертвеца.

      – Но разве не?.. – я медленно поднял указательный палец вверх. Вопрос оборвался. Муть подобралась к пищеводу, незаметной конвульсией заставляя умолкнуть.

      – Ну же, Глеб, вы ведь все уже поняли! – воскликнул Давид громко, требовательно, недовольно. – Сложите же два плюс два, получите число и помогите мне!

      Да, я все уже понял. От этого знания привкус крови смешался с отвратительной кислятиной где-то на корне языка. В каком-то порыве мазохизма я наполнил наполовину бокал, смыл поднявшуюся пену из собственных недр обратно. Скоро станет намного хуже.

      – Помочь вам – в чем, как? – голос был жалок. – Девушка наверху, она…

      Господи, ради всего святого, задай уже этот гребаный вопрос!

      – Она ведь гиноид?..

      Десны, зубы, трещинки на языке, все покрылось мерзким привкусом крови.

      Давид ухмыльнулся, кивнул.

      – Копия вашей сестры?

      Он сжал зубы, прохрипел свозь них:

      – Убитой сестры! И теперь какая-то тварь играет со мной, присылая за ней вас, Глеб.

      – И что это значит?..

      Шепот был исполнен неясной тоской; где-то над нами ярится снег, где-то спит раненный город; любимая София ждет меня, окруженная тишиной и тревогой; темнота кругом, мрак и абсурд, и я, почему-то я, за что-то я посреди всего этого!..

      – Вот и я хочу это знать! Кто вас нанял?

      Резкий возглас Давида не содержал в себе ни тоски, ни меланхолии, ни сожалений. Он хотел действовать, решать, противостоять.

      – Жан-Батист ван Люст…

      Хозяин этого места удивленно нахмурился. Тряхнул головой, переспросил:

      – Ван