Рубаха кентавра. Древняя Греция в поэзии Новой Греции: К. Кавафис, Й. Сеферис, К. Димула. Йоргос Сеферис

одиночество, жить бы не стал я с надеждою

      обрывки души разглядеть там, где море и небо встречаются,

      не стал бы желать этих линий, цветов и молчания.

      А звезды в ночи увлекают меня к ожиданию:

      усопших так ждал Одиссей на лугу асфоделовом.

      15.      Приплывши сюда, к асфоделам, желали увидеть мы

      лощину, где ранен Адонис смертельною раною.

      [XVI.]

      ὄνομα δ ᾿Ὀρέστης

      … по имени Орест…

      Вновь по ристалищу и вновь и вновь…

      О, сколько поворотов, кругов кровавых, сколько черных

      рядов людских. И люди, на меня смотрящие

      и ранее смотревшие, когда на колеснице

      5.      я длань воздел, ликуя, вскрикнули.

      И клочья конской пены, что в меня летят:

      коням-то передышка будет?

      Ось затрещала, накалилась, о когда ж вспыхнет ось?

      Когда ремни порвутся? Когда уже подковы

      на землю ступят во всю ширь,

      10.      на мягкую траву средь маков, где весной

      ты сорвала ромашку?

      Глаза твои прекрасны были, а куда глядеть, не знала ты.

      Не знал и я, куда глядеть. Лишенный родины,

      я тут и там борюсь: о, сколько ж поворотов?

      15.      Я чувствую, как у меня над осью дрожат колени,

      поверх колес, в ристалище свирепом.

      Коль боги захотят, легко колени дрогнут.

      Никто того не избежит: к чему тут сила, коль не можешь

      уйти от моря, что тебя качало в колыбели,

      которого так хочешь

      20.      в сей час борьбы, средь конского дыханья,

      и камышинок, певших осенью на лад лидийский,

      от моря, что не обрести, как ни спеши, ни мчись кругами

      близ черных Эвменид, что так неторопливы,

      но беспощадны.

      [XVII.] Астианакт

      Теперь ты уйдешь, так возьми же с собою дитя,

      узревшее свет под этим платаном

      в день, когда трубы звучали, сверкало оружье,

      а потные кони, склоняли главу, чтоб коснуться

      5.      зеленой поверхности водной

      ноздрей своей влажной внутри водоема.

      Маслины с морщинами наших отцов

      и скалы с познаньями наших отцов,

      и брата нашего кровь живая на тверди

      10.      были радостью мощной и чином богатым

      для душ, которые их молитву познали.

      Теперь ты уйдешь – теперь, когда день расплаты

      уже занялся, теперь, когда никому неизвестно,

      кого он убьет и сам как погибнет,

      15.      возьми же дитя с собою, которое свет увидало

      под этим платаном, под этой листвою:

      его научи познавать деревья.

      [XX.] [Андромеда]

      Снова в груди моей открывается рана,

      когда опускаются звезды, роднясь с моим телом,

      когда тишина падает людям под стопы.

      Эти тонущие в годах камни докуда меня увлекать будут?

      5.      А море, море-то? Кто исчерпать его сможет?

      Я вижу руки, каждое утро дающие знак и соколу, и орлану,

      прикованная к скале, которая стала моей от боли,

      вижу