Русский разговор с «Красной графиней». Александр Вин

немного, воткни-ка. Ну вот, зашумел…

      Хозяин выгреб из кровавого холодильника пакет с костями, присел на стул.

      – Воду из крана прямо так пить не нужно. Она здесь из колодца во дворе, электрический насос качает, без всякой очистки. После сильного дождя иногда бывает ржавая, болотиной пахнет, но умываться, суп из неё сварить можно. Ладно, я пошёл.

      – Спокойной ночи.

      Обернулся. Прозрачный, пристальный взгляд. Непонятный и равнодушный.

      Тёмная комната к позднему вечеру уже остыла от дневного тепла.

      Не засыпалось. Как только приходила мягкая дрёма, его начинало колотить, в судорожном ознобе сводило руки, шею.

      Вскакивал, разминался, пробовал снова уснуть.

      Куртка в рюкзаке была, но её следовало беречь в чистоте на случай каких-то непременно важных встреч. Единственной приличной курткой укрываться никак нельзя.

      В очередной раз поднялся с кровати, включил мутную лампочку, поочерёдно, стараясь не скрипеть, открыл полированные платяные шкафы вдоль стен.

      Разное житейское барахло. Разломанный радиоприёмник, теннисная ракетка с рваными струнами, несколько баночек с пуговицами. Запутанная поплавочная удочка, электрический шнур с вилкой, смятая картонная коробка с мелкими гвоздями.

      Из просторного и возможно тёплого имущества – несколько негнущихся, плохо, не до конца выделанных звериных шкур. Четыре енота, одна волчья. Сухие, но не воняют.

      Перетащил их ближе, набросал на кровать, лёг, попытался удобнее укрыться добытыми шкурами. Получилось, как лохматыми листами жёсткой фанеры…

      Очень скоро сквозь сон почувствовал, что от холода заколотило в очередной раз, но уже гораздо сильнее. С первой попытки не смог даже разогнуться, зубы сжимались сами собой, до скрипа, до боли в скулах.

      Встал, выпрямился, кое-как добрёл до унитаза.

      Возвратился в комнату с уже принятым решением, поочерёдно швырнул шкуры в шкаф. Приподнял огромный матрас, лёг на второй и укрылся верхним, рваным, ватным и толстым, как огромной бетонной плитой.

      Болеть нельзя!

      Будильник поставил?

      Да.

      Сон.

      И снились ему хорошие дома, счастливые семьи, живущие в них; умнейшие люди, которые были бы рады повстречать именно его…

      Утро, звонкие птицы.

      Решения, принятые в минуты отчаяния, чаше всего бывают неправильными. Но иногда случаются отнюдь не грустные исключения.

      Думал. Думал. Думал.

      Не позволяя появляться никаким воспоминаниям думал.

      Вспоминать нельзя! Ничего. Никого.

      Вот как только настроится жизнь, можно будет разрешить вернуться воспоминаниям.

      Сейчас не надо, ни к чему это, бесполезно…

      Думать нужно только о мелочах. Досадно, но именно от мелочей зависит его сегодняшняя жизнь.

      Неожиданно понял, что его жизнь уже разделена на три части.

      Было прекрасное, удивительное прошлое, есть бредовое настоящее.

      Каким будет его будущее? Нужно ли будет улыбаться многим необязательным людям? Сможет ли он сидеть рядом с ними за праздничным столом, слушать их пустые, тупые,