Мои странные мысли. Орхан Памук

появляться на улицах, чтобы не прогневать вас. Потому что в Европе такого нет». В ответ на это Ататюрк очень рассердился. «Уличные торговцы как соловьи для улиц, они – радость и жизнь Стамбула. Вы ни в коем случае не должны их запрещать». С того самого дня в Стамбуле разрешено совершенно свободно торговать на улицах.

      – Слава Ататюрку, – сказала одна из женщин.

      Некоторые из сидевших за столом повторили за ней: «Слава Ататюрку». Мевлют повторил вслед за ними.

      – Хорошо, а если к власти придут исламисты, разве Турция не уподобится Ирану?

      – Армия не позволит этим исламистам ничего делать. Военные устроят переворот, закроют их партию, бросят всех в тюрьму. Разве не так, торговец?

      – Я маленький человек, – ответил Мевлют. – Меня политика не касается. Политика – это дело больших людей.

      Сидящие возбужденно загалдели.

      – Торговец, я думаю точно так же, как и ты. Я боюсь только Аллаха и тещу.

      – Послушай, торговец, а у тебя теща есть?

      – К сожалению, я с ней так и не познакомился.

      – А как же ты женился?

      – Мы с женой влюбились друг в друга и сбежали. На такое не каждый способен.

      – А как вы познакомились?

      – На свадьбе у родственников. Я три года писал ей письма.

      – Молодец, торговец, а ты парень не промах.

      – А что сейчас твоя ханым делает?

      – Занимается работой по дому. Это трудно, и на такое не каждая женщина способна.

      – Торговец, если мы выпьем твоей бузы, мы опьянеем еще больше?

      – От моей бузы никто не пьянеет, – сказал Мевлют. – Вас восемь человек, наливаю вам два литра.

      Он вернулся на кухню, налил в стаканы бузу, отсыпал жареный нут и корицу, а затем пересчитывал деньги. Затем Мевлют решительно попрощался со всеми и надел ботинки, словно его ждали другие клиенты и он вынужден торопиться.

      – Торговец, на улице дождь и грязь, береги себя! – прокричали ему вслед. – Хорошей торговли, чтоб на тебя никогда ни воры, ни собаки не нападали!

      – Торговец, приходи к нам еще! – крикнула одна из женщин.

      Мевлют прекрасно знал, что на самом деле они больше не захотят бузы: они позвали его только ради того, чтобы развлечься. Уличный холод освежил Мевлюта.

      – Бууузаа!

      За двадцать пять лет он повидал много людей, подобных этим людям, слышал эти вопросы тысячи раз и уже привык к ним. В конце 1970-х он множество раз видел подобные пьяные застолья: его расспрашивали о жизни картежники, сводники, жиголо, проститутки. Мевлют умел быстро завершать с ними свои дела и, не теряя времени, вновь оказываться на улице.

      Впрочем, в последнее время его редко приглашали войти в дом, присоединиться к застолью. Двадцать пять лет назад почти каждый покупатель зазывал его к себе. Очень многие спрашивали: «Не мерзнешь ли ты, ходишь ли по утрам в школу, хочешь ли ты чая?» Некоторые звали его в гостиную и даже сажали за стол. Но он торопливо уходил,