Завтрашний царь. Том 1. Мария Семёнова

что пары не надо.

      – В крепких башмаках гулять, люди миловать перестанут.

      – А мы не милости просим. Мы гудим-играем, люди нас за то награждают.

      – Раньше тоже гудили…

      – Раньше мы жалость людскую на себя обращали. А теперь торжане теснятся, слушать хотят.

      – Никто таких песен не слагает, как Хшхерше!

      Ломаный мостик прозвался так оттого, что сопряг две улицы не в створ, а с заметным изломом. Каменный перебор, годный под ряжи, нашёлся лишь далеко в стороне. Жители Лобка утверждали: Ойдриг всыпал нерадивым мостникам кнутов от души. Показывали даже место, где пороли строителей. Рыбаки из Оток грозили наветчикам кулаками. Их послушать, Ойдриг сам указал отмель: «Здесь ставить велю. Зане – лепота!»

      В годовые праздники давний спор вспыхивал наново. купцы и лодочники встречались на Ломаном и махали потесями, выходя кут на кут. В вёдрые дни отсюда любовались Торжным островом, гребнистыми теремами дворца. С Ойдригова Опина вид был прямее и краше, но там всегда пронизывал ветер, а Ломаный хоронился в заветерье.

      Кувыки любили останавливаться на рукотворной площадке, где смыкались локти моста. Задержались и теперь. Присели, вытащили снедный добыток, бурачок пива.

      – Не пойму вот, как люди опричь Шегардая живут? – отламывая кусок расстегая, задумался Бугорок. У него, обделённого шеей, голова сидела прямо в плечах, вздёрнутых словно бы вечным недоумением. Горбун смотрел вдаль, где плясали, рвались на ветру хвосты холода, падавшего извне. Меж ними гордо высились деревянные башенки, увенчанные жестяными махавками. Лепота! – Торгованов послушать, за стенами тьмущая темень, а вздумаешь отцедить, как есть ледышки обронишь.

      – Отколь же сами торгованы являются? – фыркнул рассудительный Клыпа. – И тьма им не тьма, и ледышками никого не распёрло. Товары привозят, значит живут.

      – Живут, болотник жуют. – Хшхерше вытянул за хвост вяленую шемаю, зубами разорвал вдоль. – Чтоб я от батюшки седого Воркуна добра искать отбежал!

      – А и незачем оно тебе, отбегать. Ввадимся собирать, как сегодня, ещё женим тебя.

      – А следом Некшу. Молодые вы у нас.

      – Что примолк, Некша?

      – А не ешь почто?

      Слепец, чья стать позволяла ему черёдничать с водоносами, сидел, обхватив руками колено. Хмурил светлые брови.

      – Парнишку не утопили хоть? – спросил наконец.

      – Которого?

      – Ну того. Докучного.

      – Парнишку?

      – Такого не знаем, видали коржавище сивое…

      Некша отмахнулся. Он знал лучше.

      – Я не слышал, чтобы барахтался. Всплыл ли?

      Хшхерше отхлебнул пива.

      – Да кто его хватится, кощея заплёванного.

      – Экий ты смелый! А хозяин спрашивать придёт?

      Некша расцепил пальцы, собрался вставать:

      – Вернуться надо бы.

      – Тебе гребтится, – озлился Хшхерше, – ты и ступай, а нам незачем.

      – И пойду. Послушаю, людей расспрошу.

      – Да вынырнул он! Под мост уплыл!

      Некоторое время трапезничали молча. С Воркуна пахло водорослями, простором, свободой.