Степная сага. Повести, рассказы, очерки. Валерий Латынин

станут немцы ждать, пока весь скирд огнем займется. Да солома есть солома, хоть и подмочили ее дожди, жарким костром взметнулась.

      Мотоциклисты хохочут: «Гут, русише зольдат. Кароший печка. Грейся».

      Тянет на нас с Иваном едким дымом и огнем. Полевые мыши с писком прыскают во все стороны. И не хочется уподобляться им. Я уже и решение принял – лучше сгореть, чем быть расстрелянным или забитым прикладами. А Иван Черноус шепчет: «Яша, можа, еще сбечь смогем? Жизни не жалко. Детей жалко сиротить. Трое их у меня. Мал мала меньше…»

      Тут и я своих пятерых представил… Согласился с товарищем: «Была не была!»

      Выскочили, как угли из костра. Лица красные. От рваного обмундирования пар идет.

      Унтер-офицер немецкий и его команда за животы схватились от смеха: «Печёний русише картёшка… шарений швайн… Иван-турак… Кохо хотель опманувать, рап?» – рыготал до упаду белобрысый унтер, круглолицый и конопатый, как петрушка из наших сказочных героев.

      Связали нам руки. Привязали общей веревкой к мотоциклетной коляске и потащили цугом в ближнее село.

      Там сотни три пленных стояли шеренгой вдоль дороги.

      Унтер затормозил перед серединой строя. Слез с мотоцикла и указал на нас штык-ножом: «Это есть бегальщики от германский командований. Они будут наказан за это. Все должьен знать, кто сотрудничьяет с германский командований, тот будьет жит карашо. Кто бегает, будьет наказан. Ошьень сильно наказан…»

      Он разрезал веревки на наших руках и потребовал снять обувь.

      Я догадался, что собираются делать. Довелось от кого-то слышать, что беглецам из плена фашисты перебивают ноги или натравливают собак.

      Пока разувались, сказал об этом Ивану и Даниле. Посоветовал в носки и в портянки травы напихать.

      Они только головами покачали да обреченно прошептали: «Хана нам, Яша. Напрасно все…»

      Тут унтера кто-то из своих позвал, и он ушел в хату к начальству. Пока он отсутствовал, я успел в носки и портянки травы напихать.

      Стоим, ждем расправы. Строй военнопленных оглядываем: может, кто из земляков сыщется? Расскажет потом родным, как загинули три донца – Яков, Иван и Данила… Только никого из знакомых не увидели. Но чувствуем, что сопереживает нам братва, многие головы опускают, чтобы не смотреть, как будут издеваться над нами.

      Вышел унтер. С довольной ухмылкой к нам направился. Видно, похвалили его за поимку беглецов.

      Данилу в этот момент очередной приступ расстройства желудка скрутил. Нет мочи стоять неподвижно. «Разрешите, – говорит, – в сортир по нужде пойти. Дизентерия у меня…»

      «Хочешь опять бегать, русише швайн?!» – взвился унтер.

      «По нужде мне… хоть под плетень разрешите отойти», – взмолился Данила.

      Только он попытался сделать движение в сторону забора, как хряснет ему унтер каблуком с металлической пластиной по пальцам ноги.

      Сержант свечкой взвился от нестерпимой боли в сломанных пальцах и прянул на унтера, хватая его за горло. Но не успел пальцев сомкнуть, как пырнули