Белый Волк. Георгий Паксютов

с ними утечь из Сургута на вольницу, а там за услугу его ждала щедрая награда.

      Охранник отпер сначала дверь Буткова, а потом, по его знаку, и остальные две. Немой, высокого роста человек с нестрижеными волосами и рассеянно блуждавшим взглядом, вышел в коридор неспешно, словно ждал как раз такого поворота событий.

      – Вылезай, паря, утекаем вместе! – нетерпеливо сказал Бутков. – Отвел ты мне душу своими речами, за то спасу тебя.

      Недоверчиво озираясь, остяк вышел из своей каморки. Бутков воззрился на него с удивлением. Парень ни ростом, ни статью не походил на низеньких самоедов; глаза его были слегка раскосые, как у татарина, но в общем его можно было вполне принять за русского. Или наврал, что сам из здешнего ясачного люда? Но нет, речь-то у него с чудным выговором…

      Выйти из-за закрытых дверей было одно, выбраться из крепости – другое. Сургут окружен частоколом, ворот есть двое, и на них неусыпная стража. Всех не подкупишь. Сообщник Буткова пошел на хитрость: накануне, входя в городок, предупредил часовых, что его послали за подмогой для собиравшего ясак отряда. Только бы часовые не узнали, не обратили внимания на лица уходящих, не припомнили про тех, кто был заперт в ожидании воеводского суда! Не то – придется драться и бежать, а далеко ли убежишь?

      Выходя на улицу, Бутков отметил про себя, что на парнишке надеты только суконная рубаха и портки. «Зачем с собой его волоку? Эх, сам себя погублю по беспримерной моей доброте», – подумал он.

      Над Сургутом лежал полог темноты – смеркалось в ту пору быстро. В городе-крепости, помимо множества одноэтажных жилых и хозяйственных построек для стрельцов и казаков, находились воеводский двор и церковь. Город защищали четыре башни и частокол; все постройки здесь – деревянные. Сургут спал, но спал чутко – две сотни воинов готовы были, если придется, отражать нападение врага.

      Не в силах унять тревогу, беглецы шагали в сторону ворот, чуть не прижимаясь друг к другу. Чтобы отвлечься от собственного страха, Бутков заговорил с шагавшим рядом самоедом:

      – Как зовут тебя, паря? На вашем языке?

      Молодой человек не отвечал.

      – Меня вот – Иваном, – добавил разбойник.

      Тогда и остяк промолвил:

      – Волком кличут.

      Звучное имя, и оно ему подходило.

      – А почему под суд попал? – спросил словоохотливый Бутков, с жадным любопытством вглядываясь в лицо юноши.

      Тот нехотя ответил:

      – Пырнул одного русского служивого ножом. Не насмерть, а то меня, уж верно, на месте сразу бы порешили. И так могли, но заступился за меня один… – И молодой самоед замолчал.

      – За что пырнул-то, паря? – не унимался с вопросами лихой человек.

      Глаза юноши вспыхнули недобрым огнем; он ничего не ответил, и Бутков перестал его допрашивать.

      Тем временем подошли к воротам. Широкие ворота были заперты деревянным засовом. Рядом к частоколу примыкал домик – сторожка, внутри которой располагалось