Нечаянное зло. Аркадий Горизонтов

была здорова… Кому верить? Запутала всех эта любительница детективов…

      «Мы видим преступление везде», – вспомнил он слова в настенной рамке. Это что, жизненный принцип? Не заигралась ли она в криминал? Раздобыла какую-нибудь информацию, начала копать да и влипла в историю… Она ведь была въедливой – так, кажется, ее охарактеризовал Рассказов.

      – И как ежедневник оказался у него? – подбросил в его рассуждения новую загадку Максим.

      – И это тоже… Каретная экстренно уволилась с журфака, полагаю, без огласки решила уйти из редакции. Рассказов смутился не меньше нашего ее пустому кабинету, заметил?

      – Да, на глазах сник… А не мог он ей помогать?

      – Если она планировала уходить из агентства, почему не прихватила ежедневник? Подчистила кабинет до мелочей, а собственные записи, фактически хронологию последнего года своей жизни, оставила? Не клеится одно с другим.

      Профессор и аспирант кружили по центру города.

      – Будем завершать, я замерз. – Кирилл Борисович зябко поежился. – Твоя задача основательно порыться в блокноте. А я поговорю со знакомой Каретной, с той самой Мариной! Auf Wiedersehen, mein Freund.

      Глава 9

      Тридцатого декабря пришел министерский приказ об увольнении ректора Камского университета. «В связи с достижением предельного возраста», – гласила казенная формулировка. В тот день Кирилл Борисович случайно оказался на факультете – подменял внезапно приболевшего заведующего кафедрой. Эфирова, не таясь, обвинила Хабарова: «Это он по вашей милости заболел», – вперилась она в него немигающим взглядом. Наверное, так перед атакой сова смотрит на полевую мышь. А затем с наигранным сочувствием к завкафу добавила: «И все из-за вашего эгоизма».

      – Прекратите нести чепуху, вы мне надоели, – без церемоний ответил Кирилл Борисович.

      Не ожидавшая отпора Эфирова на миг оторопела, затем сорвалась с места и с всхлипываниями кинулась в коридор. На кафедре воцарилась тишина. Лаборантка, орудовавшая маникюрной пилкой, от волнения поранила палец. Присутствовавшие коллеги, пряча улыбку, потупили глаза, а сидевший в углу доцент Бояринов, бывший номером три в кафедральном табеле о рангах, незаметно для остальных в знак одобрения поднял вверх большой палец. Хабаров в ответ подмигнул ему. «Я не одинок», – обрадовался он.

      Взбудораженный новостью юридический факультет гудел как пчелиный улей. Или как осиное гнездо – оба сравнения точно соответствовали обстановке. До Хабарова доносились обрывки разговоров. Все сошлись во мнении, что увольнение заслуженного человека, руководителя с большим стажем работы накануне праздников по меньшей мере бестактно. «Поздравили, называется», – разносился голос Эфировой по коридору. Ее поддержал дружный хор:

      – Это в духе нашего времени.

      – Сейчас никого не ценят.

      – Отблагодарили человека.

      – Какое свинство!

      Когда Кирилл Борисович проходил мимо кучки обступивших Эфирову адептов, все притихли.

      – Глядите, самовыдвиженец пошел, – прошипела