Нечаянное зло. Аркадий Горизонтов

к расследованию. Включила в текст их прямую речь. Это был ее фирменный журналистский прием – связывать прошлое и настоящее. Вышло что надо – актуально, ярко, остро!

      Рассказов отхлебнул кофе, да так, что опустошил половину кружки.

      – Чтобы вы знали, Каретная раскрутилась именно на этом материале, – продолжил он. – Из-за нее у нас тогда с правоохранителями вышли трения. Те посчитали, что Светлана выставила следователей в черных красках. Только что тупицами не называла. Недоразумение удалось замять лишь потому, что речь шла о событиях тридцатилетней давности. Но неприятный осадок все равно остался – редакцию попрекали тем, что раскопанная Светкой история бросила тень на систему. Понимаете меня? Необъективное следствие, смертный приговор невиновному, другие подозреваемые, в итоге оказавшиеся непричастными, а настоящий убийца разгуливал на свободе. Любой мог предположить, что такое возможно и сейчас. Именно это и задевало наших критиков в погонах…

      – Следствие велось из рук вон плохо, – поддержал редактора Кирилл Борисович. – Маньяк орудовал несколько лет, а зацепок, указывающих на него, так и не нашли. Его задержал сотрудник милиции, возвращавшийся с дежурства. Чистая случайность. Не окажись он в тот момент в нужном месте, Фофанов, возможно, до сих пор оставался бы безнаказанным. Что ж тут обижаться?

      – И тем не менее обижались. Все упреки из серии: подрываете авторитет, порочите честь мундира, сеете недоверие среди граждан… Тогда ведь нашелся один сотрудник, заподозривший серийного преступника, но ему не то что не поверили, а чуть ли самого не обвинили в этих убийствах, которые он якобы совершал с целью доказать свою правоту. Воображаете? Бедолагу отстранили от расследования, а потом и вовсе уволили из органов. Каретная в особенности нажимала на данный факт, даже пыталась разыскать этого парня, но так и не нашла. Чему, признаться, я удивился…

      – Да, дело такое, что нарочно не придумаешь, – согласился Кирилл Борисович, – сплошь заблуждения и ошибки. Причем все фатальные.

      – Вот-вот. Повторюсь, цикл, написанный Светкой о деле Фофанова, читался на ура. Аудитория ей рукоплескала. С тех пор о ней только и говорили. Даже в полиции у нее появились свои читатели. Похоже, там решили, что с такой журналисткой лучше дружить, чем ссориться. Себе дороже…

      – По-моему, здравый подход, – поддержал редактора КэБ. – Альберт Николаевич, а что представляла собой Каретная как человек? Выражаясь научно, меня интересуют ее характерологические особенности.

      – Характерологические, говорите… – Он задумчиво затушил сигарету. Потом, будто вспомнив, воскликнул: – Ну, конечно, она была страшно скрытной. Я, например, ничего не знаю о ее личной жизни. Притом что я в курсе дел большинства своих подчиненных. Здоровье родителей, рождение детей и все такое… А о Светке ровным счетом ничего не знал, кроме того, что она выпускница нашего журфака, и даты ее рождения. У нас в коллективе принято отмечать днюхи. Она же никогда этого не делала. Отнекивалась, говорила, чему радоваться, когда на год становишься