Все только хорошее. Даниэла Стил

чтобы убедить в чем-то самого себя. Через два дня после разговора с Полом Берни дал ему ответ, и с этих пор он был мрачным как туча. Они сделали феноменальную прибавку к его жалованью, а Берман лишний раз напомнил ему, что в один прекрасный день он, Берни, станет управлять всем «Вольфом» и произойти это может уже по возвращении его из Сан-Франциско или несколько позже. Берни был очень благодарен ему, но свыкнуться с мыслью о том, что скоро ему придется уехать, было крайне сложно. Он решил сохранить квартиру, сдав ее на год-другой, – в Сан-Франциско он застревать не собирался. Берни уже сказал Полу, что постарается уладить все дела за год. В ответ он не услышал ничего конкретного, но Берни и так знал, что его возвращения здесь будут ждать с нетерпением. Он мог продержаться и все восемнадцать месяцев, если того будут требовать интересы дела. Срок мог оказаться и большим, но матери Берни об этом решил не говорить.

      – Но почему именно в Сан-Франциско? Там же кругом хиппи. Они разве носят одежду?

      Он улыбнулся:

      – Представь себе. И даже очень дорогую. Можешь приехать и посмотреть. – Он вновь улыбнулся, глядя на родителей. – Хотите приехать на открытие?

      У матери был такой вид, будто ее пригласили на похороны.

      – Возможно. Когда оно состоится?

      – В июне.

      Он знал, что в это время они свободны. В июле родители собирались отправиться в Европу, июнь же у них не был занят ничем.

      – Не знаю... Посмотрим. Все будет зависеть от папиной работы...

      Отец всегда был козлом отпущения, но его это особенно не расстраивало. Они сидели в ресторане, и это был один из тех редких моментов, когда он мог не думать о работе.

      – Скажи, сынок, это действительно повышение?

      – Да, папа. Это очень ответственная и престижная работа. Пол Берман и совет директоров могут поручить ее только мне. Но, должен признаться, я бы с большим удовольствием остался в Нью-Йорке.

      – Это с кем-то связано?

      Мать задала этот вопрос шепотом, низко склонившись над столом. Берни рассмеялся.

      – Нет, мама. Ни с кем это не связано. Просто я очень люблю Нью-Йорк. Надеюсь, что там я пробуду недолго, пусть Сан-Франциско и не самое скверное место на свете... это могли быть и Кливленд, и Майами, и Детройт... Может быть, по-своему они и неплохи, но они – не Нью-Йорк. В этом-то все и дело.

      Берни печально улыбнулся.

      – Говорят, в Сан-Франциско полным-полно гомосексуалистов.

      Мать с тревогой посмотрела на своего единственного сына.

      – Мама, я смогу о себе позаботиться. – Он посмотрел на родителей. – Мне будет очень не хватать вас.

      – Ты что – и приезжать совсем не будешь?

      В глазах у матери появились слезы. Берни почувствовал что-то вроде жалости и погладил ее руку.

      – Я буду мотаться туда-сюда. Но жить я буду все-таки там. Хорошо, если вы меня будете навещать. Хотелось бы, чтобы вы присутствовали и на открытии. Это такой магазин!

      Он говорил это себе и в начале февраля, пакуя вещи, прощаясь с друзьями, последний раз обедая с Полом в Нью-Йорке.