Все только хорошее. Даниэла Стил

не устраивала. Как не устраивала его и жизнь в Сан-Франциско.

      Пол Берман поднялся из-за стола.

      – Ты, конечно, подумай. Я же хочу, чтобы ты знал мою позицию. – Рисковать Берни, что бы там ни говорил совет директоров, он был не вправе. – Я очень дорожу тобой.

      Было понятно, что Пол говорит совершенно искренне. Берни доверчиво улыбнулся:

      – Моя же позиция состоит в следующем – никогда и ни за что не подводить тебя.

      – Значит, решение в любом случае будет верным. – Пол Берман протянул Бернарду руку, и они обменялись рукопожатиями. – Подумай об этом хорошенько.

      – Я иначе не могу, ты же знаешь.

      Вернувшись в свой кабинет, он запер дверь и уставился в окно. Чувство было такое, словно по нему проехались трактором. Представить, что он живет в Сан-Франциско, было решительно невозможно. Он слишком любил Нью-Йорк. Открывать новый магазин, каким бы элитарным и совершенным он ни был, дело крайне неблагодарное. Тем более что это будет происходить не в Нью-Йорке. Несмотря на бураны, и грязь, и нестерпимую июльскую жару, он очень любил этот город. Картинные уютные городки на берегу моря никогда не влекли его. Берни усмехнулся, вспомнив вдруг о Шиле. Это скорее в ее вкусе. Теперь ему остается одно – купить походные ботинки... Берни погрузился в мрачные думы. Зазвонил телефон. Это была мать.

      – Что с тобой, Бернард?

      – Ничего, мам. День был тяжелый.

      – Ты не заболел?

      Он прикрыл глаза и попытался придать голосу большую живость.

      – Нет. Все в порядке. Как у вас с папой?

      – Скверно. Умерла госпожа Гудман. Ты ее помнишь? Когда ты был малышкой, она для тебя булочки пекла.

      Миссис Гудман уже и тогда была старой, прошло же с той поры тридцать лет. Стало быть, смерть ее не была такой уж неожиданностью. Мать вновь вернулась к прежней теме:

      – Так что же с тобой стряслось?

      – Все в полном порядке, мама. Я же сказал.

      – Мне не нравится твой голос. Ты кажешься подавленным и усталым.

      – День выдался трудный. – Он сказал это сквозь зубы, терзаясь мыслью о том, что его вновь ссылают в Сибирь. – Не обращай внимания. Лучше скажи – мы будем устраивать обед по случаю вашего юбилея? Куда бы ты хотела пойти?

      – Даже не знаю. Папа хотел бы, чтобы ты приехал к нам.

      Берни знал, что это неправда. Отец предпочитал бывать на людях, ему хотелось как-то развеяться после напряженной работы. Кто любил сидеть дома, так это мать.

      – Как тебе «21»? Или ты предпочитаешь что-нибудь французское? «Берег басков»? Может, «Лягушка»?

      – Ладно, – сказала мать с облегчением. – «21».

      – Отлично. Для начала часиков в семь вы заедете ко мне – мы немного выпьем. А в «21» отправимся к восьми.

      – Ты будешь с девушкой?

      В голосе матери звучала обида. Можно было подумать, что его повсюду сопровождают девушки.

      – С чего это вдруг?

      – Как это с чего? Ты никогда не знакомишь нас со своими подружками. Может быть, ты нас стыдишься?

      – Конечно же, нет, мама. Слушай, мне пора идти. Увидимся на той