Большая книга ужасов – 91. Елена Арсеньева

сюда с новыми письмами для Людмилы Петровны Смирновой.

      – Значит, его дочку звали Людмила Петровна Смирнова, – блеснул я сообразительностью. – А моего брата звали Алексей Васильевич Лесников. И он тоже умер шестнадцать лет назад. Моя мама верит, что он когда-нибудь прочтет ее письма. Но ведь это невозможно! И все эти письма написаны зря!

      – Почему невозможно? – пожал плечами почтальон. – Они ведь в Ведеме умерли? В Ведеме. А там такие дела творились…

      – Откуда вы знаете, что они умерли в Ведеме?! – чуть не заорал я.

      – Я сам оттуда, вот и знаю, – хмыкнул он.

      «Так Ведема, значит, не одичала и не ушла под землю?» – хотел спросить я, но почтальон снова заговорил:

      – В тамошней больничке тогда умерли двое детей. Эта девочка и новорожденный младенец. Как раз в этот день. С тех пор в деревне не осталось людей. А родители этих детишек пишут своим умершим детям. Чувствуют себя перед ними виноватыми, наверное. Однако виновата только ведьма. Если бы не она, ничего бы не случилось. Хотя кто знает…

      «Ведьма?!»

      – Говоришь, Алексей Васильевич Лесников – это твой брат? – снова заговорил почтальон. – Ты не переживай: он это письмо и все другие обязательно прочитает. Только ты сам его передашь, договорились?

      Ну и чувство юмора у этого типа! Приколдес, как выразилась бы Лили.

      Интересно, почему она не попросила остановить нашу «газельку»? Страшная месть, что ли? Пусть, мол, этот противный Лесник как следует потрясется от страха?

      – Смеяться уже можно? – спросил я ехидно – и онемел, уставившись на тот самый конверт, который мне дала мама и который несколько минут назад я сам бросил в почтальонский мешок! А потом мешок был закинут в кузов пикапа. Но теперь конверт оказался у меня в руках. Или этот фокусник умудрился выхватить его из мешка, чтобы так незамысловато разыграть меня?

      – Лихо! – бросил я. – Вам бы в цирке выступать. Но где же я найду своего брата?

      – А мы едем как раз туда, где он находится, – обнадежил почтальон.

      И тут до меня дошло… Мы едем туда, где находится мой мертвый брат? На тот свет, значит, почтальон меня отвезет? Елки-палки, да ведь рядом со мной убийца!

      Ну я и попал! Надо бежать, бежать! Он сейчас вытащит нож и пришпилит меня к спинке сиденья! Или пистолет выхватит!

      – Пистолет? А зачем мне пистолет? – хмыкнул почтальон, снова поворачиваясь ко мне.

      И я задохнулся…

      У него не было лица!

      Только что я видел его острый нос, темные глаза – теперь ничего этого не осталось! Вообще ни намека!

      Передо мной маячило тусклое черно-зеленоватое пятно, а вместо волос и коричневой кепки виднелась какая-то коричневая короста. И одежды не было – тело оказалось покрыто такой же коростой!

      Я отпрянул.

      – Рано ты начал бояться, – захохотало лицо, которого не было.

      Пятно жутко заколыхалось, и я словно услышал слова Потапа: иногда в деревню приходит человек, у которого нет лица, и если он заметит кого-то, то заберет его с собой.

      Так это не ересь?! Это не выдумки?! И это безликое чудище